Рут Дауни - Медикус и пропавшие танцовщицы

В молчании прошли они ещё несколько шагов, потом девица, что ниже ростом, вдруг нахмурилась.

— Стой, погоди минутку. — Она стянула с подруги капюшон. Им не хватило времени и краски, чтобы довершить маскировку, выкрасить аккуратно и ровно все волосы. Вокруг висков вились каштановые локоны, а с затылка спадала длинная белокурая коса. — Запомни, что снимать капюшон нельзя, — предупредила подруга. — Заколоть потуже сзади не удалось. Так что уж не знаю, как завтра всё обойдётся.

Высокая девушка пожала плечами.

— Пришлют кого-то на помощь.

— Тебе придётся долго идти. Не останавливаясь. Добрые пятнадцать миль, а дороги не слишком хороши.

Они подошли к началу дороги. Кругом было безлюдно, лишь впереди виднелся какой-то мужчина, ведущий быка, впряжённого в телегу. Он шёл по направлению к форту.

— Всё необходимое при тебе?

Девушка в капюшоне поставила сумку на землю.

— Хлеб, расчёска, одеяло. Всё, что я просила. А твоя мама дала ещё сыр и кусок бекона.

Сабран опустила руку на плечо подруги.

— Пусть богиня хранит тебя на всём пути.

— И тебя пусть хранит и бережёт.

Они обнялись на прощание. Объятие вышло несколько неловким, одну руку высокая девушка старалась держать под серым плащом.

— Всё, мне пора, — сказала она и, перед тем как повесить сумку на плечо, ощупала кончиками пальцев ожерелье из желудей. — Пока на дороге пусто.

— Смотри не забудь! — Сабран указала рукой в восточном направлении. — Вон там, за мостом, сразу, как минуешь высокий дуб, свернёшь налево. Долго маячить на дороге опасно.

Девушка в плаще с капюшоном ступила на посыпанную гравием дорогу. А когда обернулась, увидела, что Сабран уже спешит назад, к домам. Она снова осталась одна.

Три дня назад путь к этому месту из Девы оказался для Тиллы настоящим испытанием. И она почувствовала облегчение, когда здесь, в деревне, ей предложили воды, а затем, после кратких расспросов, пригласили в большой дом, чтобы там на неё взглянула бабушка, глава семьи.

Бабушка восседала в кресле возле огня. Тиллу подвели к ней, и она опустилась на колени, на усланный стеблями папоротника пол.

Когда глаза постепенно привыкли к полумраку — в доме не было окон, — она увидела, что на неё внимательно смотрит морщинистая старуха с редкими седыми волосами, зачёсанными за большие уши.

— Дарльюдаха, — вымолвила старуха имя, которое услужливо подсказала ей, крича в самое ухо, девушка по имени Сабран. У бабушки был тот же странный акцент, что и у внучки, к тому же речь её была невнятной из-за отсутствия зубов, но имя пришелицы удалось произнести достаточно чётко. — Дочь Лью, — добавила старуха. — Зачем пришла к нам? Разве мы тебя знаем?

— Я говорила с женщиной, которая родилась в тех же краях! — прокричала коленопреклонённая девушка. Она пробыла Тиллой несколько недель. До этого никто давным-давно не называл её настоящим именем. Тут она почувствовала, что кто-то становится на колени рядом с ней. — Зову ту женщину Брайка. Она и сказала, что здесь я могу найти людей чести!

Кричать, да так, чтобы это не казалось проявлением раздражения или злости, было довольно трудно.

— Толку от этого не будет, — заметила Сабран. — Она совсем глухая, каждое слово приходится орать прямо в ухо.

Старуха, поняв, что чего-то не расслышала, обернулась к Сабран, щурясь, присмотрелась, а потом спросила:

— А где твои волосы, девочка?

Сабран усмехнулась.

— Остригла! — прокричала она и, наклонив голову, изобразила пальцами ножницы. — Волосы, заколки! Надоело!

Бабушка удручённо, словно ушам своим не веря, покачала головой.

— Ничего, всё это кончится, когда обзаведёшься мужем и начнёшь работать на семью. — Затем указала пальцем на Тиллу. — Что она сказала?

Сабран придвинулась поближе к старухе и крикнула:

— Она слышала, что мы люди чести!

— Да, — буркнула старуха. — Но кто это ей сказал?

Сабран заколебалась, прежде, чем ответить.

— Брайка, бабушка!

— Ага. — Старуха хлопнула рукой в толстых синих жилах по одеялу, которое прикрывало её колени. — Стало быть, семья моего брата ещё не забыла, что такое честь. — Она вздёрнула подбородок, пошевелила морщинистыми губами. Потом, после паузы, заговорила снова: — Слышала, что муж Брайки слепнет. Боги справедливы.

Сабран одарила Тиллу усталым извиняющимся взглядом. Тилла про себя вознесла молитву богине, чтобы её не выгнали отсюда из-за чьей-то семейной ссоры. Идти ей просто некуда.

Сабран снова склонилась над ухом бабушки.

— Она просит приютить её на девять ночей! — прокричала она. — Пока рука окончательно не поправится! А потом она уйдёт!

— Почему не пошла в семью моего брата?

— Потому что хочет иметь дело только с людьми чести! — прокричала Сабран, смущённая бабушкиной грубостью. — Не хочет оставаться в одном доме с друзьями римлян!

Бабушка потеребила край одеяла, потом подоткнула его под колени и вновь обратила внимание на застывшую перед ней коленопреклонённую фигуру.

— Скажи мне вот что, дочь Лью, — начала она. — Кто твоя семья?

Тилла, вновь ставшая Дарльюдахой, ощутила облегчение и принялась рассказывать о своём племени, затем — о родителях, о родителях родителей и прародителях. Старуха хмуро слушала и время от времени задавала вопросы о братьях и кузенах, и кто на ком женат, и кто на чьей стороне был во время сражений с захватчиками. И вот наконец им удалось найти связующее звено между двумя племенами: некоего троюродного брата, который однажды продал коров брату ныне покойного мужа старухи.

— Теперь мы знаем, кто ты, — резюмировала старуха, удовлетворённо кивая головой. — Можешь оставаться с нами, дочь Лью и дитя бригантов, до тех пор, пока рука твоя полностью не излечится. Можешь спать вместе с этой дурочкой, которой, видите ли, надоели заколки.

Тилла благодарно склонила голову.

— Большая честь для меня, бабушка.

— Она говорит, что это честь для неё! — выкрикнула Сабран.

С сеновала принесли ещё целую охапку папоротника, набросали на пол и устроили постель в маленьком доме, где спали незамужние девушки. И вот настала первая ночь в доме. Досыта накормленная, Тилла лежала на чужом одеяле, прикрытая сверху плащом медикуса — кстати, надо бы избавиться от него, но этим она займётся позже, — лежала и прислушивалась к голосам людей, говорящих на её родном языке. Она специально перевернулась на другой бок, чтобы видеть, как мерцает огонь в печи. Чуть позже вошла охотничья собака и уселась поближе к огню. Потом прилегла на пол, вытянув морду. Одно ухо подёргивалось, лапы мелко дрожали — видно, псу снились сны. Должно быть, здесь есть мыши, подумала девушка, но эта мысль почему-то её нисколько не напугала. Она глубоко втянула ноздрями воздух, принюхиваясь к такому знакомому запаху дерева, дыма и влажной собачьей шерсти. И едва успела подумать: «Я счастлива», как в темноте раздался чей-то голос.