Рут Дауни - Медикус и пропавшие танцовщицы

— Наверное, спит, — сказали снаружи.

— Ты спишь, дочь Лью? — чуть громче спросил второй голос.

— Тсс, Сара, — произнёс третий девичий голос. — Не буди её!

Тилла закрыла глаза и промолчала. Ей не хотелось отвечать на вопросы о том, кто она и откуда. Не хотелось думать, куда она пойдёт дальше, что увидит, когда удастся добраться до дома. Ей хотелось лежать здесь, на мягко шуршащем папоротнике, и время от времени напоминать себе: «Я свободна. Свободна!»

Однако избежать вопросов всё равно не удалось, хоть они и последовали позже, как и выражения сочувствия, — когда все узнали, что семья её погибла и что руку она сломала, обороняясь от торговца, который привёз её с севера на продажу в город.

Всё это было правдой, пусть и не всей правдой. Тилла удовлетворила бы их любопытство сполна, если бы римский офицер не приезжал в тот день верхом на старой лошади и не заявил, что ищет молодую женщину.

Его встретили ничего не выражающие лица, пустые глаза — этот защитный приём семья использовала не раз. Несколько обитателей деревни прекрасно поняли, что он говорит, все остальные догадались, чего он хочет, но ни один ничем не выдал, что женщина, которую он ищет, находится в доме, буквально в десяти шагах от него.

И вот римлянин в конце концов сдался и направился обратно к воротам. И лишь когда он скрылся из виду, начались споры.

К этому времени в деревню вернулись работавшие на полях мужчины, услышали бешеный лай собак и встревожились.

Похоже, гостья им солгала. А восклицания её «Я никогда не лгу!» не произвели впечатления. Она — беглянка. А укрывать у себя беглого раба — преступление, которое карается законом. Она должна уйти.

Нет, твердили другие, она должна остаться. Да, она из бригантов, другого племени, но не совсем им чужая. Она принадлежит к тому же народу, что и они. Не выдавать её ни при каких обстоятельствах — дело чести.

Сообразив, что самой ей лучше не слушать этих споров, Тилла ушла обратно в дом и, усевшись у двери, стала ждать. Напряжение нарастало с каждой секундой. Две женщины пытались вмешаться, но их никто не слушал. Кто-то крикнул, что стыд и позор отказывать в крове раненой девушке.

— Её хозяин лекарь. Вот пусть ею и займётся.

— Её хозяин римлянин!

— Она привела к нашим домам армию!

— Армию? Один мужчина на старой кляче?

— Римляне — как крысы! Стоит появиться одному, как тут же сбегутся другие!

— А что, если они начнут обыскивать дома?

— Ради какой-то рабыни?

— Хватит! — То был голос старухи, дрожащий, но достаточно громкий, чтобы разом оборвать все споры. — Хватит, — повторила она. «Интересно, — подумала Тилла, — кто-то ведь догадался вытащить её из дома и доставить на собрание». — Сегодня девушка останется здесь. На одну ночь. Обсудим всё после наступления темноты. А пока светло, надо работать. Ступайте!

Спорщики, поворчав немного, разошлись. Потом Тилла услышала чей-то громкий голос:

— Она не рабыня, дурак ты эдакий!

— Он сказал «ансилла». «Ансилла» — рабыня.

— Да плевать мне, что значит эта твоя «ансилла»! Никакая она не его рабыня. Она его женщина!

Вечерняя трапеза подошла к концу. Девушки разошлись по своим домам — приглядывать за младшими сёстрами и братьями.

Тилла сидела у огня на корточках, перемалывала жерновами зерно и ждала приговора. Решалась её судьба. С этой работой она, хоть и медленно, справлялась одной рукой.

Слушая поскрипывание каменных жерновов и хруст зёрен, она размышляла о людях, которых оставила в городе. Думала о девушках из заведения Мерулы, о мальчике по имени Лукко, не знавшем, что есть лебедей запрещено, о Бассе и Стикхе с рыжими волосами, о женщине из пекарни. Думала о беременной Брайке, чей муж может потерять зрение, и о красивом докторе, который всегда улыбался. Но больше всего думала она о медикусе, который почти никогда не улыбался. Теперь, наверное, совсем перестал улыбаться. Ну и поделом ему. Договорился за спиной о её продаже. Сперва она не поверила Бассу, но позже прошла по городским улицам с покупками и увидела его. Он стоял неподалёку от госпиталя и шептался о чём-то с медикусом, и вид у этой парочки был такой, точно они закадычные друзья. Только тут наконец до неё дошло, что означала фраза медикуса о том, что она ему ещё пригодится. И вылечил он ей руку вовсе не по доброте душевной, а из жадности. Собирался продать её и получить хороший куш. И вот, вместо того чтобы идти домой готовить ужин, Тилла повернула назад, прошла через восточные ворота и двинулась по дороге из города.

Собака вдруг подняла голову, обернулась к двери. Щёлкнула задвижка, на пороге возникла чья-то фигура.

— Двоюродные сёстры присматривают за малышами, — заявила Сабран. — А тётя кричит на бабушку. — Она поставила на пол какой-то мешок. — Вот, принесла тебе ещё зерна, дочь Лью.

— Хорошо.

Впервые за всё то время, что шли споры, они остались одни и могли спокойно говорить.

— Там из-за тебя просто свара началась, — заметила Сабран.

— Знаю.

— Я хочу, чтобы ты осталась.

— Зато остальные хотят, чтобы я ушла.

Сабран запустила руку в мешок, достала горсть зерна и медленно высыпала его в отверстие в центре плоского камня.

— А он симпатичный, — заметила она.

Тилла покрепче сжала ручку жернова, потом положила сверху второй плоский камень и описала им полукруг над нижним.

— Кто?

— Да этот твой римлянин. Не такой длинноногий, как большинство из них.

— Нет, — согласилась Тилла и перестала вертеть ручку жернова.

Сабран поднесла руку к струйкам белой муки, что сыпались по краям камня, образуя маленькие конические кучки на ткани внизу.

Сабран собрала две пригоршни муки, высыпала в большую чашу.

— Так ты и правда его рабыня?

Камень завертелся снова.

— Он так считает.

— А в форт могла ходить?

— Да.

— Правда, что у них там есть житница?

— Житница? — недоумённо нахмурилась Тилла.

Сабран кивнула.

— Ну да. Говорят, что у них там есть огромный высокий дом, где они хранят зерно. Столько зерна, что на год хватит.

— Может, и есть. Они вообще любят строить большие дома.

— Представляешь, сколько семей можно было бы накормить! А они продолжают драть с нас налоги.

— Так поэтому твоя бабушка так сердита на Брайку?

— Семья её брата поступила плохо. Решила торговать с армией. И вот теперь одна из них спуталась с солдатом. И он станет отцом её детей. — Сабран умолкла и следила за тем, как крутится верхний камень жернова. — Говорят, что многие из них платят женщинам за то, чтобы те с ними спали.

— Это правда.

— Но зачем женщины делают это? Я бы никогда не согласилась!

— Ну, не скажи, — мрачно ответила Тилла. — Если бы ты знала, что тебя могут убить, может, и согласилась бы.