Морис Дрюон - Александр Македонский, или Роман о боге

После того как на голову Александра возложили тиару фараона, он сам окончательно поверил в свою божественную сущность, но, почувствовав себя однажды ночью под чужими небесами Азии обычным человеком, уже не мог избавиться от беспокойных мыслей о своем происхождении. Сын Амона завершил свое дело, теперь его путь продолжал незаконнорожденный сын человека, ум, сердце, тело которого переполняла сверхчеловеческая энергия.

Из Вавилона Александр отправился в Сузы, вторую столицу Дария, где решил оставить старую царицу Сисигамбу, которую он восстановил в ее законных правах. Не скрывая своих чувств, он обращался с матерью Дария как с родной матерью, что многим казалось странным. Македонский обычай запрещает сыновьям садиться перед матерью, не спросив на то ее позволения, Александр никогда не нарушал этого правила в присутствии старой государыни. Для того чтобы понимать Александра, Сисигамба начала изучать греческий язык. Однажды, желая оказать царице особые знаки внимания, он подарил ей шерстяную ткань, сотканную руками Олимпиады, вместе с прялкой и грубой шерстью, с тем чтобы персидские царевны на досуге могли прясть, как это делают царевны в Македонии. От такого подарка Сисигамба пришла в ужас, и слезы навернулись на ее глазах.

– Александр, – сказала она, – неужели ты лжец и обманщик? Ты только что заверял меня в своей дружбе, называл родной матерью, а теперь обращаешься со мной как с рабыней, заставляя прясть шерсть и носить ткани, которые носят только простолюдинки. Кто позволил тебе так надругаться надо мной, царицей этой страны?

Принося тысячи извинений, Александр бросился к ней. В тот миг он понял, какая пропасть разделяет царицу Македонии и персидскую государыню, а также его корону от тиары Дария.

В роскошном дворце Суз Александр чувствовал себя неуютно. Бесчисленные персидские слуги неукоснительно соблюдали ритуалы, установленные при дворе Дария, которых Александр не знал. Таким образом они старались показать царю Македонии, что он для них всего лишь выскочка. Когда он заставлял сменить обстановку в покоях, торопил церемонию трапезы или когда сам принимался за какое-либо дело, он каждый раз замечал, как на лице евнуха появлялась гримаса пренебрежения. Часто слуги более совершенны в искусстве унижать, чем цари.

Роскошь дворца, как и люди, казалось, была враждебна по отношению к Александру. Ему мерещились исполненные презрения призраки Ксеркса и Камбиза, преследовавшие его в огромных залах и лабиринтах коридоров дворца. В действительности он не обладал тем, что завоевал. Даже вещи, служившие исполинам персидской династии, словно насмехались над ним. Однажды, сев на трон Дария, он почувствовал, что выглядит смешно, так как ноги его не доставали до пола. Один из придворных услужливо поторопился пододвинуть низкий столик, с тем чтобы Александр мог поставить на него свои сандалии. Тотчас евнух, стоявший поблизости, начал громко всхлипывать. Тогда царь спросил, чем он так сильно взволнован.

– Этот столик служил моему господину для трапез, – ответил евнух, – ты же теперь вытираешь о него ноги.

Александр распорядился убрать этот предмет, но, узнав, что некоторые из его соратников усматривали доброе предзнаменование в том, чтобы топтать ногами то, что некогда принадлежало врагу, Александр распорядился вернуть столик и впредь использовать его в качестве подставки для ног.

Все это время Александр занимался государственными делами, направленными на упрочение его завоеваний, он решал вопросы управления столь обширной и столь быстро созданной империей, много времени уделял тревожным сообщениям из Греции. Гонцы приносили известия о том, что Спарта готова взяться за оружие и объявить войну Македонии, что великодушно прощенный Демосфен снова подстрекает к бунту жителей Афин. В Пелле шла непрекращающаяся борьба между Олимпиадой и регентом Антипатром. Каждый из них обвинял другого в измене.

Антипатру, который отправил Александру пятнадцать тысяч наемников, царь послал крупную сумму денег для организации похода на Спарту, посоветовав регенту быть осторожным и больше заботиться о личной безопасности. Уставший от бремени государственной власти, от бесконечных раздоров в Элладе, Александр отбыл в Персеполь, третью столицу Дария, оставив в Сузах у царицы Сисигамбы жену Барсину и малолетнего сына Геракла.

Он выступил в поход зимой лишь только потому, что ему не терпелось как можно скорее одержать победу. Это было поистине отчаянное решение – преодолеть в самое холодное время года горы, отделяющие Сузиану от Персии. И если войска прошлым летом пересекли раскаленные пески пустыни, то теперь они должны были пройти через заснеженные горы и, невзирая на лютые морозы, преодолеть перевалы, находящиеся на высоте более шести тысяч футов. Изредка встречающиеся местные жители скорее с любопытством, чем со страхом рассматривали облаченных в доспехи воинов, которые с голыми ногами карабкались по скалам к ледяным вершинам. Следуя за случайными проводниками, армия проходила по утопающим в снегах долинам, преодолевала безмолвный хаос ледников, за которыми взору солдат открывались мрачные вершины. Люди с отчаянием спрашивали друг друга, не суждено ли им навек остаться здесь, превратившись в ледяные глыбы.

Александр разделил войско, часть воинов под командованием Пармениона отправилась на юг по дороге длинной, но удобной. По этой же дороге следовал обоз. Сам Александр, возглавив корпус соратников, избрал наиболее короткий, но трудный маршрут. В ущелье, называемом Воротами Персии, дорогу им преградила стена, которую охраняли пять тысяч персидских воинов. Взять штурмом это сооружение не удалось. Тогда Александр, оставив большую часть солдат под командованием Кратера перед укреплением, во главе небольшого отряда обошел гору, с тем чтобы атаковать персов с тыла. Под покровом ночи, издавая ужасные крики, воины как снег на голову обрушились на лагерь неприятеля. Атакованные с двух сторон и обезумевшие от страха, персы обратились в бегство, но были настигнуты и перебиты. Теперь путь был свободен. Александр так быстро достиг Персеполя, что офицеры великого царя не имели времени организовать оборону города и вывезти казну.

Персеполь называли сердцем империи Дария. В этот персидский город Александр вступил как завоеватель, а потому, ни в чем не сдерживая своих воинов, отдал им столицу на разграбление. Солдаты учинили резню, кровавая оргия по своей жестокости и свирепости не знала себе равных. В неприкосновенности победители оставили только два строения: царский дворец, который Александр выбрал для себя, и дворец хилиарха, предназначенный им для Пармениона. Несметное множество золотых и серебряных монет, драгоценностей, посуды было захвачено в качестве трофеев. В победной реляции, отправленной Александром в Македонию, он приписал, что, вероятно, двадцати тысяч мулов и пяти тысяч верблюдов будет недостаточно для того, чтобы вывезти всю захваченную добычу.