Алан Савадж - Османец

Это было более грубо, чем она ожидала. А также более страстно. И всё же необыкновенно нежно.

Она инстинктивно потянулась к юбке, но Энтони задержал её руку.

— Я хочу смотреть на тебя, — сказал он.

Она глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. Энтони встал и разделся. У Барбары не было братьев, и она никогда не видела мужского мускулистого тела. Мать её рассказывала обо всём сопутствующем браку, но порекомендовала обращать как можно меньше внимания на мужские половые органы и, если возможно, даже закрывать глаза.

Но как она могла удержаться и не посмотреть на столь прекрасное тело или такой большой фаллос!

Барбара села, чувствуя, что больше не может лежать.

— Я испугал тебя? — спросил Энтони, возвращаясь к дивану.

— Да, — прошептала она.

— Я буду нежен. Разденься, пожалуйста.

У неё снова перехватило дыхание. Она стала развязывать платье. Энтони снял чепец и освободил её волосы. Они свободно рассыпались по плечам.

Затем он взял её за плечи, потянул вперёд платье. Оно соскользнуло к бёдрам, затем на пол. Барбара неотрывно смотрела на него, снимая нижние юбки, одну за другой до последней. Энтони залюбовался её грудью, торчащие соски которой проступали сквозь тонкую материю.

Он потянулся к ней снова, собрал с бёдер рубашку, потянул её вверх, снял и сбросил на пол.

С закрытыми глазами она стояла перед ним, обнажённая и дрожащая всем телом от плечей до мысков, и это было самым прекрасным из того, что он когда-либо видел.

Какое-то мгновение он боялся дотронуться до неё... Наконец её глаза открылись и она взглянула на него.

— Я нравлюсь тебе, мой господин? — прошептала Барбара.

— Нравишься ли ты мне? — спросил он. — Нравишься ли ты мне?

Он медленно протянул руку, дотронулся до её сосков, затем погладил каждую грудку. Потом ладонь его нежно скользнула по её плечу, спине, и она оказалась в его объятиях, он крепко прижал её, ища губы.

Барбара ощутила, как руки его скользнули вниз по спине к ягодицам, и почувствовала его своей промежностью. Незнакомые ощущения наполнили её сознание, накатываясь одно за другим; чувственное осознание беспомощности, возбуждающее желание как-то участвовать, перехватывающая дыхание неизвестность, набухающий ком желания, грозящий взорваться внутри неё, — всё вместе лишило её способности мыслить, оставив только возможность чувствовать.

Барбара почувствовала, что оторвана от пола и вновь лежит на постели. Она посмотрела на мужчину над собой, лицо его было серьёзным, но наполненным страстью. Она скорее почувствовала, чем увидела, как он раздвинул её ноги, осторожно дыша и водя пальцами, но всё это проделывая исключительно нежно.

Он взял её за ягодицы и приподнял над постелью, чтобы войти в неё. Её ноги инстинктивно сомкнулись на его спине, обняв его так крепко, как только возможно. Внезапно она почувствовала резкую боль, заметалась на подушках и одновременно поняла, что Энтони уже проник в неё.

Когда Энтони внезапно замер, она тоже остановилась и посмотрела на мужа.

Увидев, что он улыбается, она расслабилась.

—Да, — сказал он. — Ты мне очень нравишься.

— Входи и садись, — сказала Фелисити, приглашая невестку.

Барбара колебалась. Первый раз после свадьбы, которая состоялась неделю назад, Энтони покинул её. Сегодня он отправился принимать полномочия капитана флагманского корабля османского восточного флота.

Поэтому Барбара оказалась одна. В течение этих семи дней восторг переполнял её, она почти никого не замечала в доме. Даже служанок, которые купали её, готовя к очередному упоению любовью, — женщин, которых она знала всю свою жизнь, — она видела как будто во сне. Реальность начиналась лишь в объятиях Энтони.

Но теперь он ушёл, и Барбару пригласила к себе свекровь, которую, как тень, сопровождала женщина-арабка.

Барбара поклонилась Фелисити, проигнорировав Айшу.

— Ты очень понравилась моему сыну, — сказала Фелисити.

— Госпожа очень добра ко мне, — пробормотала Барбара.

— Я просто повторяю слова сына, — отозвалась Фелисити. — То, что он обрёл счастье, делает и меня счастливой. А теперь я хочу спросить тебя вот о чём: нравится ли он тебе?

Барбара хорошо знала ответ на этот вопрос.

— Как может женщине не понравиться такой мужчина, госпожа? — спросила она в свою очередь.

Фелисити изучала её несколько секунд, а затем пригласила сесть рядом с собой. Барбара повиновалась, её руки лежали на коленях.

— Возможно, ты первая христианская жена, взятая одним из Хоуков без насилия, — заметила Фелисити.

Барбара нахмурилась.

— Меня, между прочим, насильно вырвал из отцовского дома Гарри Хоквуд. Я даже стреляла в него из револьвера. И всё же я смогла полюбить его. Так что, дорогая моя девочка, ты в лучшем положении по сравнению с остальными.

— Наверное, — задумавшись пробормотала Барбара.

Фелисити продолжала изучать её, а затем внезапно сказала:

— Айша, мне нужны малиновые нитки. Принеси, пожалуйста.

Айша поднялась и вышла из комнаты.

— По нраву ли тебе дело твоего мужа? — спросила Фелисити, понижая голос.

— Не моё дело — критиковать мужа, — ответила Барбара, заподозрив ловушку.

— Ты должна это делать, Барбара, — сказала Фелисити. — Энтони сражается за очень жестокого человека. Хозяин может быть доволен им, но вдруг его настроение изменится, и тогда ты найдёшь своего возлюбленного со струной, затянутой на шее, — вздохнула она. — Такая участь настигла меня. Энтони сражается за варвара, который мечтает о том, чтобы стать властелином. Кто знает, когда жадные глаза Сулеймана воззрятся на Венецию? И тогда твой муж поведёт флот бомбардировать собор Святого Марка... Отнесёшься ли ты к этому столь же хладнокровно? Сможешь ли ты спокойно наблюдать, что твоих сыновей воспитывают как турок, а дочерей отправляют в гарем?

Барбара почувствовала, что тяжело дышит, когда эта странная женщина выразила словами те страхи, которые преследовали её в ночные часы. Но ведь эта женщина — мать её мужа.

— О нашем сегодняшнем разговоре никто не должен знать, — предупредила Фелисити. — Айша близка и дорога мне, но для неё Сулейман — почти Бог, и она не захочет слышать хулу в его адрес. Также и Энтони не должен ничего знать. И всё же мы должны объединить наши усилия и отвратить его от того небожеского дела, которому он служит.

— Чего мы добьёмся этим, госпожа?

— Мы должны убедить его покинуть османцев и пойти на службу к христианам. Разве ваш дож не хотел бы, чтобы ему служил такой известный моряк?

Барбара не знала, что ответить. Она предполагала, что все в Венеции ненавидели Хоук-пашу так же, как Драгута или Хайреддина. Если бы Энтони ступил на землю Венеции, его мгновенно казнили бы.