Алан Савадж - Османец

Шеренгу завершали женщины и дети. Они выглядели слабыми, испуганными и со страхом поглядывали на свирепые лица турок.

— Твоих людей будут сопровождать до берега, — сказал Энтони Бригадино. — Мои корабли начнут перевозить их завтра.

Когда вышли последние, Энтони въехал в город и направился на поиски склепа. Гниющие тела валялись на улицах, крысы сновали перед его конём. Бригадино сопровождал его. Он показал арсенал, в котором пороха оставалось едва ли на один выстрел.

— Вы храбро сражались, — сказал Хоквуд. — Жаль, что меня не послали раньше. Теперь идём, ты будешь моим гостем на борту флагмана.

— Я должен оставаться со своими людьми.

— В этом нет необходимости. Их накормят, им не причинят вреда. Даю слово, но если хочешь, давай удостоверимся в этом.

Они поехали на берег, где находились венецианцы — толпа изнурённых и испуганных мужчин, женщин и детей. Им раздавалась пища и вода из турецкого лагеря.

— Твои люди смотрят на меня, — заметил Бригадино, — как волки, окружающие стадо овец.

Но тем не менее Бригадино удостоверился во всём своими глазами и вместе с Бальоне принял приглашение Энтони отужинать на борту флагмана.

— О, какая благодать! Вновь вдохнуть свежего воздуха, — сказал Бригадино. — Что ты будешь делать с городом?

— Он будет заново отстроен, — ответил Энтони. — Падишах хочет основать на острове еврейскую колонию.

— Твой хозяин — необыкновенный человек, — признал Бригадино. — Когда прибудет транспорт? — поинтересовался Бригадино. Он хотел быть подальше от места своего поражения.

Энтони посмотрел на Пиале-пашу.

— Транспорт для перемещения армии прибудет через несколько дней, — сказал Пиале-паша и уточнил: — Для османской армии.

— А транспорт для венецианцев? Я приказал ему быть в полной готовности.

Пиале посмотрел на Пертав-пашу.

— Мустафа-паша отменил твой приказ, Хоук-паша, — сказал Пертав.

— Что?

— Мы по-прежнему воюем с Венецией, — объяснил Пертав. — Мы не можем им вернуть две тысячи воинов, чтобы они снова вооружались против нас. Мустафа-паша решил оставить большинство противников здесь, чтобы убедиться, что Венеция сохраняет мир.

— Противники? — Бригадино выпрямился. — Так вот какова турецкая честность! Вот какова цена твоему слову, Хоук-паша!

— Я уверяю, ваша светлость, что Мустафа-паша ошибся, — сказал Энтони. — Он превысил свои полномочия, и его приказ будет немедленно отменен.

— Мустафа-паша уже отдал приказ, — настаивал Пертав-паша.

И в этот самый миг с берега донёсся ужасный вопль.

Бальоне вскочил и побежал к перилам.

— Это резня! — завопил он.

Энтони поспешил вслед за ним.

— Именем Аллаха, немедленно прекратите, или я прикажу повесить вас.

— Ты прикажешь повесить меня? — спокойно спросил Пертав-паша.

— Ты такой же предатель, как любая турецкая собака! — кричал Бригадино.

— Схватить его! — завопил Пертав, и мгновенно венецианцев окружила охрана.

Бальоне обнажил меч, но был сражён ударом сабли и растянулся на палубе в луже крови.

Хоквуд смотрел на происходящее в полном оцепенении.

— Ты сошёл с ума? — крикнул он, обращаясь к Пертав-паше. — Или ты думаешь, что султан не узнает об этом?

— Султан уже знает об этом, — хитро ответил Пертав.

Энтони нахмурился, и сердце у него похолодело.

— Мне была дана вся полнота власти! — завопил он.

— Действительно, это так, Хоук-паша, но до момента сдачи Фамагусты. По указу султана Мустафа-паша вновь командует флотом и армией сразу же после сдачи крепости. Султан также проинструктировал Мустафа-пашу дать венецианцам урок, да такой, чтобы весь мир знал, что с ним шутить не надо. Он доверил это мне, а я очень опытен в таких делах.

— Негодяй! — крикнул Энтони и бросился на генерала.

Пертав ловко увернулся, и Хоквуда схватили полдюжины солдат. Пытаясь вытащить саблю, он получил удар по голове. Прежде чем он успел опомниться, его связали, а саблю изъяли.

— Скажи спасибо, что падишах приказал не трогать тебя, Хоук-паша, — выпалил Пертав-паша.

Энтони в отчаянии смотрел на Бригадино.

— Я прощаю тебя, Хоук-паша, — с горечью сказал Бригадино. — Но пусть эти люди сгорят в аду. — Он повернул голову, чтобы слышать душераздирающие крики, доносящиеся с берега, посмотрел на Пертав-пащу и произнёс: — Если ты снесёшь мне голову, то избавишь меня от позора бесчестия.

Пертав ухмыльнулся.

— Твой пример будет вселять ужас в сердце всего христианского мира, сударь, — сказал он. — Кроме того, это доставит нам удовольствие.

Бригадино побледнел и взглянул на Хоквуда, который всё ещё не мог поверить, что Селим предал его.

— Приготовьте его к освежеванию, — приказал Пертав-паша.

Бригадино в ужасе выдохнул, но сделать ничего не мог. Когда турки сдирали с него одежду, Энтони тщетно боролся с верёвками, скрутившими его.

— Пиале! — взывал он. — Этот человек мужественно Сражался с тобой. Разве ты можешь замучить его до смерти?

— Такова воля султана, — сказал Пиале-паща и отдал приказ: — Отрезать ему уши.

Бригадино бросили в кресло, и два ножа сверкнули в лучах солнца. Кусочки плоти упали на палубу, и кровь потекла по лицу Бригадино. Он издал стон.

— Теперь нос, — улыбаясь продолжал Пертав-паша.

— Пертав, — молил Энтони. — Проси меня о чём хочешь. Ты получишь всё, только отруби ему голову как можно быстрее.

— У тебя нет ничего, чего бы я пожелал, Хоук-паша, — бросил Пертав-паша. — К тому же я выполняю приказ падишаха.

Нос Бригадино упал на палубу...

Скупая слеза скатилась по щеке венецианца. Он знал, что будет далее. Бригадино был распростёрт на палубе и кастрирован. Тело его ходило ходуном, кровавая пена выступила на губах, когда он закусил их, чтобы не закричать.

— Содрать с него кожу, — приказал Пертав-паша.

Энтони хотел отвернуться, но не мог. Он знал, что эта картина навсегда запечатлеется в его памяти.

Два хирурга, доставленные на борт корабля специально для этой цели, работали очень тщательно. Сначала они вскрыли кожу острыми бритвами, как ножами, затем отслоили её лишь надрезая, но оставляя нетронутой.

Бригадино больше не мог противостоять боли, он закричал невнятно, голосом высоким и ужасающим. Время от времени он терял сознание, и моряки лили воду ему на голову, чтобы привести его в чувство.

Энтони мечтал только об одном: потерять сознание.

Освежевание заняло два часа. Пертав-паша потребовал шербет. Вместе с Пиале-пашой они спокойно потягивали напиток, наблюдая за муками пленника. Они предложили Хоквуду шербет, но он плюнул в их сторону.

С берега доносились душераздирающие крики мужчин и женщин. Но никто из них не страдал так, как их генерал.

Энтони был в смятении чувств. Физически он не чувствовал себя больным, но его снедали гнев и ненависть к самому себе за то, что действовал заодно с этими людьми.