Алан Савадж - Османец

— Он остался на Кипре, везир. Я привёз письмо.

— Я просмотрю его. Идём, Хоук. Падишах сгорает от нетерпения поговорить с тобой.

Они вошли во дворец.

— Почему ты не предупредил о том, что меня предадут? — процедил Хоквуд. — Ты знал о тайном приказе падишаха, Мехмед. Наверняка на посланиях стояла твоя печать.

— Да, — сказал Сокуллу. — Мне жаль, что так случилось, Энтони, но я выполнял приказ падишаха.

— Все отговариваются этим, — с горечью в голосе сказал Энтони.

— Но ведь это наша обязанность! Когда-то ты сам настаивал на этом.

Хоквуду нечего было возразить.

— Я молю тебя, — сказал Сокуллу, — не принимать поспешных решений. Глупо опозорить себя из-за нескольких венецианцев.

— А моё слово? Моя честь?

— Честь мужчины, как и его жизнь, во власти падишаха. Если султан прикажет тебе умереть, разве ты не сделаешь это?

— Я лучше умру, чем опозорю себя, Мехмед.

— В таком случае ты просто глупец.

Перед входом в зал для приёмов Сокуллу положил руку на плечо Хоквуда:

— Если бы я сказал тебе, что было в тех инструкциях Мустафе, ты бы отказался от миссии. И конечно, не смог бы убедить Бригадино в своей честности. И то и другое было бы несчастьем для тебя. Если я обидел тебя, мне очень жаль. Я поступил так, как считал лучше. Сейчас я молю тебя: следи за собой.

Двери открылись, они были допущены к султану.

Диван Селима окружали паши и охранники. Наси стоял рядом.

Султан заулыбался, увидев очертания огромной фигуры Энтони.

— Приветствую тебя, Хоук-паша! — сказал он. — Подойди поближе.

Энтони подошёл на расстояние шести футов от дивана и поклонился.

— Ты выполнил мой приказ, — сказал Селим. — Я доволен. С этого момента ты восстановлен во всех своих званиях, я назначаю тебя вице-адмиралом под командованием Али Монизиндаде-паши.

— Падишах очень добр. Что будет с Пертав-пашой?

Селим нахмурился.

— Он будет вознаграждён, Хоук-паша. Все принимавшие участие во взятии Фамагусты будут отмечены.

— Я хотел узнать, господин мой султан, не думаешь ли ты наказать человека, очернившего не только меня, но и всех турок.

Селим ещё больше нахмурился; нервный шорох прошёл среди присутствующих.

— Я буду благодарен, — сказал Энтони, — если падишах дарует мне аудиенцию.

— Ты боишься говорить при всех? — спросил Наси.

— Я скажу тогда, когда падишах даст ответ, — возразил Хоквуд.

Сокуллу тяжело вздохнул.

— У меня нет желания выслушивать твои претензии к Пертав-паше, — сказал Селим. — Ты добился победы. Я вознаградил тебя. Будь доволен.

— А зарезанные венецианцы? Ведь я обещал им безопасность, если они сдадутся. А их командир, который был замучен? Я честью своей пообещал этим людям жизнь! — закричал Энтони.

— Твоя честь! — закричал Селим, вскакивая с дивана. — У тебя нет чести, Хоук-паша, за исключением той, которую я выберу для тебя сам. У тебя нет ничего, кроме того, что я дам тебе. Теперь ты лишился всего. Убирайся домой! Я не хочу видеть тебя! Убирайся отсюда и сиди в своём дворце до конца дней своих. Пошёл вон! — Султан почти визжал. — Пошёл вон!

Хоквуд оторопело смотрел на Селима. Он никогда не видел этого человека настолько потерявшим контроль над собой. Сокуллу схватил Энтони за плечо и вывел из зала для приёмов.

— Какой же ты дурак, Энтони, — вздохнул везир. — Какой дурак... Я сомневаюсь, что смогу защитить тебя.

— Мне нужна защита? — Хоквуд передёрнул плечами, пытаясь освободиться.

Они находились в Высокой Порте, и люди, ждавшие его, начали расходиться — слухи о том, что случилось в зале для приёмов, уже просочились наружу.

— Да, — сказал Сокуллу. — Тебе нужна моя защита. Наш хозяин не может принародно объявить о казни столь известного паши в момент его триумфа. Но он будет пытаться уничтожить тебя тайно. Не забудь, что ты к тому же женат на венецианке. Тебе хочется, чтобы твоя жена последовала за родителями в могилу? — Он закусил губу, поняв, что допустил ошибку.

Хоквуд не мог поверить своим ушам... Он ещё раз убедился в безбожии турок.

— Ты обещал мне, что они будут в безопасности!

— Так и было поначалу, — вздохнул Сокуллу, — но наш хозяин приказал казнить их в тот день, когда ты отплыл в Фамагусту.

Хоквуд сжал кулаки.

— Энтони, — умолял Сокуллу. — Мы живём в жестокое время, наш хозяин склонен менять решения. Мёртвые есть мёртвые. Нужно думать о живых. Я сделаю для тебя всё, что в моих силах. А теперь... прощай, Хоук-паша.

Сокуллу протянул руку. Энтони посмотрел на него, повернулся и ушёл.

Хоквуд вышел из дворца на улицы Истанбула. После ареста в Фамагусте слуги Энтони были распущены, и он больше не видел их. Он шёл один, выделяясь в толпе своим ростом и цветом кожи. Флаги всё ещё развевались, и для людей он всё ещё оставался завоевателем Кипра. Но очень скоро они узнают правду...

«И что тогда?» Мысли, вертящиеся у него в голове, в конце концов оформились в решение. Сокуллу сказал правду. В Истанбуле его ждёт верная смерть. И несмотря на большой риск необходимо действовать немедленно.

К тому же за многое ещё нужно отомстить.

Энтони переправился в Галату, где ликующая толпа была ещё больше. Люди следовали за ним по холму до дворца Хоуков, они столпились у ворот, скандируя его имя.

Мать стояла на галерее, ожидая сына.

— Энтони! — воскликнула она. — Я так рада видеть тебя! И. с такими вестями. Говорят, султан вновь благоволит к тебе.

— Без сомнения, — сказал Энтони, обнял мать и поцеловал руку Айши. — Я хочу видеть тебя в спальне через десять минут.

Фелисити нахмурилась. Голос сына не казался голосом счастливого человека. Он направился прямо к Халилу.

— С возвращением, челеби, — приветствовал слуга своего хозяина.

— Рад видеть тебя, Халил, — откликнулся Энтони. — Как можно скорее приходи в мои покои.

Халил казался ошеломлённым. Он не осмелился противоречить желанию Хоук-паши держать свой дом так, как он сам того захочет, но приглашать в спальню слугу, да ещё мужчину, к тому же в возрасте... О таком он никогда не слышал.

Хоквуд взбежал по лестнице, перешагивая сразу через три ступеньки, и распахнул двери своих покоев. Мальчики бросились ему навстречу. Джону уже было девять лет, он выглядел как настоящий турок. Его братья тоже носили национальную одежду, игрушечные сабли крепились к их поясам..

— Прими наши поздравления, отец, — сказал Джон и поклонился.

Братья последовали его примеру.

Энтони обнял детей, но смотрел не на них, а на Барбару.

— Я должна поздравить тебя, — грустно сказала она. — В Истанбуле говорят только о твоей победе.

— Это скоро пройдёт, уверяю тебя. Отошли мальчиков.

Она нахмурилась в недоумении.

— На несколько минут, — добавил Энтони.

— Дети, ваш отец хочет побыть один, — сказала Барбара и хлопнула в ладоши.