Вадим Щукин - Красные плащи

— Пусть и тебе благосклонность Паллады поможет, бог хитроумных заботой своей не оставит, — ответил Паисий, пытаясь привстать от волнения.

— Я послан твоими друзьями, — успокоил его Ксандр, — и, к счастью, в самом деле, кое-что понимаю в медицине. Во всяком случае, больше тех, кто потчевал тебя этой гадостью, — указал он на плошку с дурно пахнущим варевом. Наверное, не обошлось без крысиных хвостов и помёта летучих мышей.

— Слушай... здесь под половицей... пенал с пергаментом... там очень важные сведения. Я записывал всё, пока мог подниматься и слушать... положи его, — с усилием проговорил эконом, объясняя, как найти старую иву, чтобы опустить сообщение в её дупло.

Ксандр обещал исполнить поручение; заодно он принесёт лекарства, а пока придётся ограничиться лёгким круговым массажем живота.

К следующей ночи страдальческая маска на лице Паисия впервые за время болезни сменилась выражением умиротворения. Дело было не в результатах лечения, а в сознании того, что сведения о силах спартиатов и их союзников, о местах и времени встречи войск и о старом льве Агесилае, собирающемся возглавить армию, начали свой путь в Фивы.

Может быть, и ему удастся одолеть недуг? Кажется, этот молодой человек действительно понимает толк в медицине.

Ксандр в углу кухни выжимал сок из листьев подорожника, крошил корень аира, извлекал экстракт из коры крушины, готовил отвары из корней валерианы и семени льна. Так учил Зенон!

Лекарств требовалось немало, а некоторые отвары полагалось употреблять лишь свежеприготовленными, поэтому молодой врач часто совершал набеги в окрестности, а также на городской рынок. Каждую ночь на кухне шла таинственная, непонятная для непосвящённых работа. Слуги относились к молодому человеку с почтением и даже трепетом, а Никерат, с мрачным любопытством наблюдавший за его деятельностью, неожиданно спросил:

— Скажи, яд, наверное, ты тоже можешь приготовить?

— Всякое лекарство — яд и всякий яд — лекарство, — глубокомысленно ответил Ксандр, — всё зависит от меры и способа применения...

Первый раз врач вздохнул с облегчением, когда понял, что процесс роста невидимой внутренней раны остановлен, и она перестала кровоточить. Жизнь больного спасена, при должном лечении он пойдёт на поправку.

Понял это и сам Паисий. Безысходность в его глазах сменилась надеждой и благодарностью к своему спасителю, и он рассказывал ему о механизме власти Спарты, о том, как влияют на его работу происходящие в этом доме события, заодно давая точную характеристику каждому из его обитателей.

— Знаком ли ты уже с Прокной? — спросил однажды Паисий.

— Нет. Кто она?

— Молодая невольница, чьё назначение услаждать тех, на кого укажет хозяин.

— Бедная женщина!

— Не скажи, она делает это с удовольствием. Может быть полезна, так как не прочь похвастаться тем, о чём говорили знатные спартиаты в её присутствии, но опасайся — всё-таки она была служанкой самой Тиры и кое-чему научилась.

— Тира? Никогда не слышал о ней.

— Занималась тем же, что и Прокна. Некий эфор даже влюбился в неё так, что потерял голову. Позже хозяин стал давать ей щекотливые поручения лазутчицы, но Тира, похоже, вела свою игру, и несчастную подарили какому-то персидскому вельможе. С тех пор о ней не слышали. Теперь её место заняла Прокна, хотя ей далеко до своей бывшей хозяйки. Вот что, Ксандр: пока я не могу двигаться, слушай всё, о чём говорят в этом доме, слушай, что обсуждает с гостями за фиалом вина Поликрат, слушай и сообщай мне. Мы выберем важное и отправим сведения в Фивы.

Молодой человек и без того держал глаза и уши широко открытыми, но состояние Паисия обязывало его быть больше врачом, чем лазутчиком. Теперь же больному легче. Первая попытка — и он услышал ненавистное имя, узнал кое-что о делах Лисикла; но так ли уж это важно для Эпаминонда? Вдобавок ко всему, попался на глаза Никерату.

Паисий, выслушав его сетования, поднял вверх худую руку: узкий люк в потолке был сделан так искусно, что было невозможно различить его взглядом, и давал возможность оказаться как над мегароном, так и над любой из комнат второго этажа, включая кабинет Поликрата.

Ксандр встрепенулся:

— Мой учитель Зенон определяет болезнь сердца при помощи специальной слуховой трубки. Нам бы такая не помешала.

— Я укажу тебе хорошего ремесленника, он сделает трубку по твоему описанию. Хозяин оплатит работу. Скажи ему, что этот инструмент необходим для моего лечения.

Задумано — сделано; вскоре Ксандр возвращался от ремесленника с готовым изделием в сумке, в очередной раз преодолевая искушение свернуть к дому господина Эгерсида. Вдруг его внимание привлекли люди, собравшиеся на одной из небольших площадей.

«Никогда не следует пренебрегать тем, о чём говорят в толпе», — подумал лазутчик, пробираясь к пожилому бедно одетому спартиату, овладевшему вниманием сограждан.

— Такого полководца, как Ификрат, надо поискать, — важно говорил он. — Я был в неудачной для нас битве при Лехее и видел его в деле! Теперь, когда союзники-афиняне назначили его командующим, а во главе наших войск встал старый лев Агесилай, против фиванцев выступят два лучших стратега Эллады! Поверьте старому воину, врагу конец!

Толпа ликовала, предвкушая возрождение могущества Спарты.

В доме архонта, напротив, царила мрачная озабоченность.

— Что случилось? — спросил молодой человек Никерата, угрюмого более чем обычно.

— Эпаминонд уже в Немее, — проворчал в ответ вольноотпущенник.

Паисий, узнав новость, приподнялся на ложе:

— Вот шаг, достойный настоящего стратега! Фиванский полководец своим движением не только пресёк пути соединения войск противника, но получил возможность нанести поражение афинянам и спартиатам по очереди. Теперь гляди в оба глаза, Ксандр: скоро соберутся влиятельные люди для обсуждения ответных мер.

Лаборатория на кухне — очень удобный наблюдательный пункт. Блюда готовятся изысканные, но в небольшом количестве. «Следовательно, Поликрат ожидает всего лишь одного-двух человек для серьёзной беседы», — заключил Ксандр, направляясь в комнату Паисия. Он почти достиг двери, когда женский голос заставил его обернуться.

— Ты и есть тот молодой врач, о котором столько говорят?

— А ты конечно же та самая Прокна, о которой тоже немало говорят?

Хорошенькое личико избалованной женщины, вычурная причёска, ноги обуты в изящные плесницы на каблучках.

Ксандр выдержал её взгляд, высокомерный и оценивающий одновременно.

— Говорят, ты красива. Теперь я вижу, это правда.

— Ты похож на молодого благородного спартиата, — высокомерие в глазах Прокны сменилось интересом. — Никогда бы не приняла тебя за врача, да ещё умелого, ведь сам господин Поликрат доволен тобой. Наверное, ты хорошо разбираешься в снадобьях, придающих коже упругость и гладкость, владеешь искусством приготовления белил, румян и помад?