Вадим Щукин - Красные плащи

— Решительные действия Эпаминонда? Его войскам ещё следует оправиться после жестокой неудачи под Спартой, — воскликнул пылкий Архидам.

Ификрат лишь пожал плечами. Сам он был склонен к гораздо более скромной оценке успеха спартиатов. Сын Агесилая показал себя хорошим командиром, но до настоящего стратега ему ещё далеко...

— Мои разведчики не раз доказали своё искусство, — заговорил афинянин. — Так вот, в лагере противника они не нашли и следа уныния, зато обнаружили порядок и дисциплину.

Ификрат внимательно и долго изучал деятельность фиванского полководца, ибо чутьё стратега подсказывало, что их военные судьбы рано или поздно пересекутся. Отрывочные сведения складывались подобно камешкам мозаики в общую картину, и однажды он увидел своего будущего противника словно живого. Более того, возникло ощущение давнего знакомства, возникло уважение!

Вот и сейчас Эпаминонд внушил своему врагу-почитателю восхищение тем, как всего за несколько дней после неудачи под Спартой сумел так воодушевить свои войска, дать им уверенность в собственных силах, жажду битвы и победы! Беотарху удалось решить очень сложную задачу, так как рядом с фиванскими демократами были всадники фессалийского тирана Александра, известного всей Элладе самодура, и тут же — кавалерийские подразделения фессалийских борцов против тирании; в одном строю с мессенцами, благодарными Эпаминонду за возвращённую родину, стоят аргивяне, которым всё равно, кто их союзник, лишь бы он был против Спарты, а также демократы Аркадии, имевшие самые смутные представления о демократии, но твёрдо обещавшие фиванскому стратегу установить в своих городах эту самую демократию, как только он приведёт их к власти.

Впрочем, не сам ли Ификрат привёл сюда закованных в доспехи афинских демократов, чтобы помочь аристократам Спарты избавиться от демократии, которую несёт на копьях своей фаланги Эпаминонд? Более того, спартанские аристократы и афинские демократы оказались настолько спаяны единой целью, что — случай в военном искусстве редчайший — прекрасно обходились без общего главнокомандующего и действовали слаженно, без малейших разногласий, подчиняясь не твёрдым приказам, но самой логике развития событий.

Фиванский стратег, со своей стороны, тоже внимательно следил за противником и полностью отдавал себе отчёт в его силе. Победа здесь будет стоить немалых трудов и крови, но всё же она вполне достижима, если только... если только какой-нибудь одержимый Архидам в сопровождении себе подобных не перечеркнёт его, Эпаминонда, точные расчёты.

О, как не хватает боевой ярости и всесокрушающей воли Пелопида! Кто поведёт бойцов в направлении главного удара и претворит в жизнь замысел стратега? Беотарх снова перебрал в памяти имена командиров: нет, такое дорогое детище, как победа, он доверит лишь собственным рукам!

Эпистолярий, единственный, с кем стратег поделился своими мыслями, пришёл в ужас и долго отговаривал главнокомандующего от намерения лично встать в боевой строй. Безуспешно!

— Откажусь, если найдёшь кого-нибудь подобного Пелопиду, — пресёк его попытки Эпаминонд.

Начальник походной канцелярии замолчал, подыскивая новые убедительные доводы, но в это время в палатку без предупреждения вошёл Эриал; глава лазутчиков пользовался правом доклада в любое время дня и ночи.

— Приятная новость, стратег. В лагерь прибыл Ксандр! Не хочешь ли сам выслушать его?

Доклад лазутчика вызвал интерес и не раз прерывался вопросами.

— Да, к сожалению, наши сведения также подтверждают гибель Эгерсида, — с печалью произнёс Эпаминонд, — и я скорблю о достойнейшем из спартиатов. Но с тобой его дочь; почему же ты не доставил её в лагерь Агесилая?

— Она сама не захотела, стратег... — смутился Ксандр.

— Ну, не стоит краснеть. Вижу, девушка имела веские основания для столь важного решения. Сегодня она будет моей гостьей, а завтра мы отправим её в Фивы, в дом Пелопида. Ксения сумеет позаботиться о дочери Эгерсида. Ты проявил себя как должно, хотя и не сумел оставить Спарту тихо, нераскрытым, и заслуживаешь награды. Не так ли, Эриал?

— Стратег, если хочешь меня наградить, то позволь с оружием в руках сражаться в рядах твоих войск! — воскликнул молодой человек.

— Достойный ответ. Ты получишь такое право, ибо... данной мне властью и опираясь на решение Совета беотархов, объявляю, что город Фивы дарует тебе своё гражданство!

Сердце на миг остановилось, замерло дыхание в груди: отныне он не беглый илот, но свободный гражданин свободного города!

— Определи Ксандра в кавалерию, — велел тем временем эпистолярию стратег, — наш герой прошёл школу верховой езды вместе с молодыми македонянами, терять такого всадника мы просто не можем. Кстати, царевич здесь и будет рад тебя видеть...

Филипп и в самом деле просиял радостной улыбкой, заключая его в объятия:

— Слышали о твоих подвигах, новоявленный Одиссей! Проник во вражеский стан, добыл и передал важные сведения, да ещё перебил множество лучших бойцов Спарты!

— Говорят, ты вернулся с ценной добычей, — хохотал, стискивая Ксандра в своих руках, Лаг.

Македоняне, следуя примеру царевича, обнимали вновь прибывшего, хлопали его по спине, поздравляли с благополучным возвращением и фиванским гражданством.

— Я упросил Эпаминонда взять нас в поход, чтобы получить практический урок военного дела в школе знаменитого стратега, — говорил Филипп, — правда, он запретил нам участвовать в сражении. Мы всего лишь зрители в этом театре, не то что ты, счастливчик!

Беседа у костра близ палатки затянулась до полуночи. Ксандр поведал о своём бегстве из Спарты, а в ответ услышал рассказ о побеге господина Эгерсида и странной роли, которую сыграла в этом загадочная кухонная замарашка...

Колонна повозок была готова двинуться в Фивы — Эпаминонд отправлял домой раненых, освобождая походный госпиталь. Небольшая задержка возникла из-за самого начальника охраны. Молодой воин, обладавший несомненным поэтическим даром, не без оснований решил, что стратег под благовидным предлогом освобождает его от участия в дальнейших событиях, обиделся и пошёл добиваться справедливости. Всадники и пехотинцы конвоя скучали, раненые ждали, и только Ксандр хотел, чтобы воин-поэт улаживал свои дела как можно дольше.

— Ксения понравится тебе, а ты ей. Уверен, вы станете подругами, — говорил он готовой в дорогу Леонике.

— Эпаминонд рассказал о дочери Пелопида столько хорошего, что мне не терпится познакомиться с ней, — ответила девушка, — удивительный человек беотарх! Принял такое участие в судьбе дочери спартанского полемарха, своего заклятого врага... Я точно знаю, ведь отец бежал из плена, чтобы сражаться с фиванцами!