Вадим Щукин - Красные плащи

Годы политической деятельности не прошли для старого эпибата напрасно — при необходимости он мог быть не по-лаконски красноречив и очень убедителен.

— Если бы так! — с горечью воскликнул Эвтидем. — Сколько раз я предлагал тебе за неё золото, много золота? Гораздо больше, чем может стоить самый дорогой раб? Гораздо больше, чем может позволить себе человек с моим состоянием? Ты отказывал!

— Конечно. Во-первых, Тира нужна мне на благо Спарты. Во-вторых, я отказывал ради твоего же блага, Эвтидем. Посуди сам: разве я не предоставляю её тебе как доброму другу для утех всегда, как только ты захочешь? И разве тебе плохо встречаться с ней в моём доме? Но что будет, стань она твоей? Поселишь её у себя? Как посмотрит на это твоя почтенная супруга и её отец, один из старейших членов Герусии? Знаю, — предупредил Поликрат попытку Эвтидема что-то сказать, — но речь идёт не о мужских забавах с домашними рабынями, принятыми и дозволенными, так как рабыня, удовлетворив желание хозяина, остаётся рабыней, а законная жена — госпожой. Но Тира не осталась бы рабыней в твоём доме! И тогда против тебя восстанут все, даже твои сыновья. Старший уже командует пентекостисом, верно? Возможно, Герусия даже потребует лишить тебя красного плаща спартиата...

— Я построю для Тиры дом, где только она будет госпожой!

— Это ничего не изменит. Ты только переселишься к ней, ещё больше досаждая родственникам и бросая вызов гражданам.

— Но как мне быть дальше? Эта женщина проникла в меня, как сладкий яд... Глубоко, до мозга костей. Я весь пропитан им... Ты, Поликрат, дал мне этот яд!

— Ты уже и недоволен. Разве жалеешь?

— Нет. Но не могу без неё! Знаю: недостойно спартиата. Только тебе говорю и спрашиваю: как мне жить дальше?

— Для начала дождись Тиру. Не мешай ей. Чем лучше и скорее выполнит она поручение, тем быстрее вернётся.

Архонт успокаивающе похлопал приятеля по плечу.

— Сейчас же следует подумать вот о чём. У меня дурные вести. Полоумный Алкет, наш гармост в Орее, сумел захватить фиванские корабли с хлебом. Не радуйся — несчастный поставил дело так, что утром следующего дня пленные фиванцы оказались на свободе, их друзья-демократы — у власти, олигархи — в темнице, а сам он — на деревянном колу. Орей потерян, а вся кампания Агесилая оказалась напрасной!

— Следует наказать дерзких! — воскликнул эфор, когда смысл сказанного, преодолев толстый слой личных переживаний, проник в его сознание.

— Против нас теперь не только Фивы, но и Афины, — с сожалением взглянул на приятеля Поликрат. — Завтра эти новости станут известны в Герусии. Я же должен сразу предложить взвешенный план действий! Так что о поездке в Мегары и речи не может быть. В такое время эфор нужен здесь!

Эвтидем сумел справиться с обуревавшими его чувствами и с сосредоточенным видом уселся в изящное кресло эбенового дерева.

— Мы располагаем готовыми к бою войсками. Там, в Мегарах. Стремительный бросок к Афинам...

— Опять ты за своё, — усталым голосом возразил Поликрат. — Во-первых, афиняне внимательно следят за этим войском, и вряд ли удастся добиться внезапности. Наших усталых гоплитов встретят свежие афинские силы. Во-вторых, Агесилай болен, нужно назначить нового командующего, а тому — прибыть к войскам, что тоже насторожит противника. Зачем новый командующий, если войска идут домой? Наконец, главное: как идти на Афины, оставив у себя за спиной фиванцев? Они только этого и ждут! Но ты верно определил главным противником Афины: без помощи этого государства Фивы не устоят. Вот только как наказать получше новоявленных союзников беотийцев? — Поликрат смотрел на приятеля, ожидая совета.

К Афинам можно подойти также и с моря, — ответил тот, морща лоб от тяжких раздумий. — Здесь фиванцы им не помогут — слишком мало у них кораблей. Вот и получается, что противник разъединён, и его можно бить по частям! Тем более что мы уже били афинян на море.

— Ты прав, Эвтидем, — удовлетворённо кивнул Поликрат; он получил именно тот совет, которого желал. — Когда мы перекроем морскую хлебную дорогу в Афины, там крепко задумаются, стоит ли ссориться с нами. Думаю, завтра Герусия придёт к тому же мнению.

— Как и коллегия эфоров. Но уже поздно, любезный Поликрат. Я пойду, — Эвтидем встал, прощаясь. — Нужно ещё поразмыслить об услышанном сегодня...

Эфор одиноко шагал по тёмной улице, направляясь к своему большому, но далеко не столь изысканному, как у Поликрата, дому.

Образ Тиры, ненадолго заслонённый важными для Спарты событиями, вновь предстал, как живой, ещё более яркий и пленительный, чем прежде. Странно, после первой встречи он с трудом вспомнил женщину, предоставленную в знак дружбы гостеприимным хозяином. Только несколько дней спустя Эвтидем связал не покидавшее его чувство испытанного удовольствия, приятной лёгкости во всём теле и хорошее настроение со своим визитом к архонту, и под первым попавшимся предлогом повторил его.

На этот раз женщина появилась раньше и даже приняла участие в общей беседе. В первый момент эфор почти испытал разочарование — ни высокого роста, ни крашеных персидскою хной волос, ни громкого смеха и развязных манер, отличавших знакомых ему гетер. Фигура же показалась слишком хрупкой: да, грудь хороша, но где необъятные бёдра и увесистый зад — предметы особой охоты спартанских гоплитов в захваченных городах?

Прошло немного времени, и Эвтидему показалось, что его окутывают прозрачные тонкие нити очарования, на глазах крепнущие, превращающиеся в цепи влечения, из которых уже не вырваться. Да и не хочется вырываться. То, что сначала незаметно обволокло безобидно-прозрачной дымкой, обернулось сладким ядом, проникшим, казалось, сквозь все поры его кожи.

Эфор не пытался понять — да и не смог бы, даже пожелай, — что делает с ним эта женщина. Глядя на Тиру, Эвтидем не верил, что ещё недавно сжимал её в объятиях на ритмично скрипевшем ложе, забыл, что она всего лишь рабыня. Ему хотелось не только обладать ею, но нравиться, волновать чувства.

Мелодичный смех, звучавший в ответ на его незамысловатые шутки, убеждал эфора, что это ему удаётся, и немолодой мужчина ощущал себя Парисом [87] Парис — легендарный герой, ради которого Прекрасная Елена бежала от мужа в Трою. .

Поликрат, искоса наблюдавший за эфором, предложил Тире спеть для гостя, и когда та удалилась за своей лирой, произнёс, откинувшись в кресле:

— Эта женщина — не просто рабыня. Умная и хорошо образованная, она с некоторых пор ведёт мой дом, уверен, способна и на большее.

Несколько песен, исполненных приятным, выразительным, хорошо поставленным, пусть и не очень сильным голосом, лишь усилили восторг Эвтидема.

— Ты ещё не видел Тиру в танце, — говорил Поликрат, прощаясь с очарованным приятелем.