Вадим Щукин - Красные плащи

На этот раз не было ни обильных возлияний, ни предложений остаться на ночь.

— Мой яд действует, господин, — обернулась Тира к своему хозяину, когда они остались вдвоём. Ты сам видишь. Мне даже кажется, что для этого, — указала она глазами на двери мегарона, — доза слишком велика.

Женщина оказалась права — уже на следующий день Эвтидем разыскал Поликрата в Герусии и сообщил, что дело с поставкой оружия из его эргастерия в другие — разумеется, дальние страны, такие как Египет — улажено.

— Вовремя, — не скрывал удовольствия архонт, — ведь на меня только что возложили очередную литургию — снова я должен построить и снарядить за свой счёт целый корабль. А где же мне взять деньги? Жду тебя сегодня к себе и постараюсь отблагодарить.

Приём превзошёл все ожидания. В тот вечер сладострастный восточный танец Тиры вызвал в нём неизведанные прежде, ни с чем не сравнимые порывы чувств.

С последними звуками мелодии архонт, встретившись взглядом со своей рабыней, знаком велел оркестру удалиться, а затем и сам оставил зал. Тира мелкими грациозными шажками египетской танцовщицы приблизилась к изнемогающему в кресле эфору. Потемневшие до глубокой синевы глаза гипнотизировали добычу.

Эвтидем не уснул в ту ночь ни на миг. Солнечные лучи уже пробивались сквозь складки тяжёлых портьер, а эфор всё ещё ласкал это волшебное тело, не в силах оставить ложе, где — он сам не отдавал себе в этом отчёта — впервые узнал, что может дать женщина мужчине. Он, привыкший силой брать женщин в завоёванных городах — кулаком по голове, если сопротивляется, и на пол её же разорённого дома — или с пренебрежением принимать купленную за деньги близость гетер в городах союзных, старался быть нежным сейчас — по крайней мере настолько, насколько это ему удавалось.

Проводив эфора, Тира показала Поликрату многочисленные красные и синие пятна на своей гладкой, как полированный мрамор, коже:

— Дорого же мне обходятся твои планы, хозяин.

— Свобода тоже стоит недёшево, — густое ухоженное серебро бороды и усов шевельнулось в улыбке, — а свобода с деньгами — ещё дороже, — многозначительно произнёс архонт, глядя, как красавица кутается в одеяние из блестящей голубой ткани, с превеликим трудом доставленной из далёкой Серики. — Ты получишь и то, и другое через пять лет, если будешь старательно исполнять все мои поручения. А если выпадет дело, особенно важное и трудное для меня или Спарты (что одно и то же), — то и раньше. Видишь, я забочусь, чтобы ты получила свободу молодой и красивой, смогла завести дом и семью. Вот только кто заменит тебя в моём доме?

— Всемогущий Поликрат без труда найдёт достойную — или достойного. Мне нужны деньги для покупки трав, — Тира протянула архонту клочок исписанного пергамента. — Здесь всё обозначено. Придётся сварить снадобье и пить эту гадость целыми фиалами, иначе рожу ублюдка от Эвтидема, и он станет твоим новым рабом. Подумай только, хозяин, сын эфора — твой раб! — вдруг залилась она смехом.

Эфор же действительно потерял голову, сделавшись в скором времени игрушкой в руках Поликрата. Тира очень хорошо помнила наставления старой левантийки, обучавшей за немалую плату будущих дорогих гетер искусству обольщения. Не прошли даром также уроки трудолюбивого эфиопа, которого хозяйка специально держала для практического обучения девушек. Тира попала в его руки вскоре после того, как за большие деньги была лишена невинности знатным византийским бездельником. Когда мужская сила эфиопа иссякла, он был продан в каменоломни и заменён индусом, настоящим мастером в этой области.

Кроме того, лучшая ученица преуспевала в музыке, хореографии, декламации стихов, искусстве поддерживать беседу, одеваться, освоила специальную гимнастику и массаж, использование ароматических веществ, румян, белил, помад и всего того, что подчёркивает красоту лица и тела, приготовление составов, нужных в деле любви и не только в этом деле...

Эвтидем, чей прежний опыт общения с женщинами оказался наивным, жил лишь воспоминаниями о последней встрече и предвкушением будущей.

Известие о внезапном отъезде Тиры в Мегары повергло его в смятение. Погруженный в переживания, эфор шагал к своему дому. Он совершенно не обратил внимания на тяжеловесного мужчину и подростка, едва увернувшегося от столкновения с ним.

— Вот, Этион, взгляни, — садовый сторож подтолкнул вперёд двух девочек, — говорят, что пришли к тебе в гости.

— Конечно, в гости, — бойко ответила одна из них, в которой хозяин тут же узнал Леонику, — иначе бы мы перелезли через ограду. Привет тебе, Этион.

Привет и тебе, Леоника. Рад видеть вас в своём доме.

— Я не одна. Это, — указала она пальцем на подругу, смущённо глядевшую из-под шапки курчавых, подстриженных, должно быть, овечьими ножницами волос, — Иола, дочь Антикрата. Наши отцы дружат. Сейчас они вместе на войне. Приглашала и других девочек. Они не пошли. Боятся, глупые!

— Напрасно, как ты убедилась. А сегодня, надеюсь, в этом убедится и Иола. Позови Ксандра, — велел он сторожу, — он займёт вас, а чуть позже к вам присоединится и мой сын, Полит.

Ксандр предстал, едва успев смыть копоть; вот уже несколько дней, как во исполнение своего желания он работал в кузнице. Вскоре сад наполнился весёлыми голосами — Иола быстро забыла о своём смущении.

— Если дело пойдёт так и дальше, скоро здесь будет резвиться целая ватага маленьких спартиатов, — подошёл к хозяину озабоченный Мол. — Они очистят сад лучше, чем стая самых прожорливых дроздов! Не слишком ли ты гостеприимен, Этион?

— Слишком гостеприимным нельзя быть вообще. Можно быть лишь недостаточно гостеприимным. Что же касается этой девочки, не забывай, она дочь Эгерсида, человека, желающего уравнять нас в правах со спартиатами! Не думаю, что он преуспеет в своих замыслах — у этого аристократа слишком мало сторонников. Но дело его поддержу от всего сердца!

— Так вот почему ты приказывал мне изучить его доходы, — вставил Мол. — Я докладывал тебе, что староста Пистий беззастенчиво обворовывает своего господина, а убийство несчастных илотов, в том числе и родителей Ксандра, совсем расстроило дела.

— Он оказался тогда в трудном положении. Аристократу и пентеконтеру грозило превращение в гипомейоны! Нечем было заплатить взносы в сесситию. Разве могли мы оставить его без помощи?

— Странно, за что же этот аристократ вдруг полюбил периэков?

— Он любит не нас, а Спарту. Эгерсид понимает — периэки, уравненные в правах со спартиатами, будут сражаться с таким же воодушевлением, как и они. Ну а те, кто побогаче, не станут жалеть средств для усиления её могущества. Илоты, став тем, кем являемся сейчас мы, намного увеличат численность спартанской армии.