Вадим Щукин - Красные плащи

В едином бешеном порыве бросились на стену эмбалона царские телохранители. Не уберечь царя — позор. Отдать врагу его тело — позор неслыханный. Лишение красного плаща, жалкая жизнь изгнанника или казнь. Пятно на славные имена и деяния предков. Презрение сограждан. Лучше смерть на месте здесь, в бою. Всё это одновременно поняли молодые аристократы, лучшие бойцы Спарты, и преисполнились нечеловеческих сил.

Золотисто-красные воины скосили первые шеренги живого тарана, прошли по телам павших и извлекли из-под груды трупов тело Клеомброта. Пока одни сдерживали натиск врага, другие соорудили носилки из щита и копий, дабы мёртвый царь покинул поле битвы, как подобает спартиату.

Дорогую цену заплатили телохранители: лишь несколько десятков из трёх сотен вырвались из гущи сражения. Вперемешку лежали трупы фиванцев и спартиатов там, где дал свой последний бой Клеомброт.

Плотно окружив носилки, уходили стражники к лагерю в сопровождении лёгкой пехоты противника, и то один, то другой раненый стрелой или дротиком золотисто-алый воин отставал от товарищей, чтобы в последний раз сойтись с врагом и с честью лечь на Левктрийской равнине.

Яростным криком Пелопид остановил рванувшихся вслед за телохранителями гоплитов:

— Враг ещё не разбит!

Эмбалон и «священный отряд» охватили правый фланг спартанского монолита и беспощадно перемалывали его копьями.

Весть о гибели командующего и поражении правого фланга быстро неслась по лаконским рядам, подрывая веру в победу. Центр прекратил продвижение, в то время как воодушевлённые фиванцы дружно усилили натиск по всему фронту. Ещё один напор... Тысячи ног изо всех сил упираются в истоптанную землю, роют в ней борозды подошвами сандалий... Ещё... Лаконский строй дрогнул, подался назад и... Лопнули невидимые внутренние связи фаланги. Недавно грозный монолит обернулся охваченной паникой огромной толпой, бегущей к своему лагерю!

Эпаминонд оставил холм и прилагал все силы, чтобы заставить своих гоплитов соблюдать строй при преследовании: даже после всех потерь разбитый противник вряд ли уступает в числе победителям, чем закончится дело, если бой возобновится в виде множества поединков? Кроме того, длинные копья фиванцев имели смысл только при действиях плотным строем...

Лишь у самого лагеря чудом оставшийся в живых Гипермен сумел остановить бегущих. Лаконцы сбились в тесную массу, ощетинились оставшимся оружием. Они были готовы биться — не за победу, но чтобы дороже продать свою жизнь и свободу.

Эпаминонд понял всё и счёл за благо отказаться от новой атаки. Зачем? Победа одержана. Небывалая. Впервые военная мощь Спарты сломлена в полевом сражении! На истёртой ногами, залитой кровью Левктрийской равнине можно воздвигать гордый трофей.

— Боги даровали нам победу! — кричал стратег, разъезжая перед шеренгами восторженно вторивших ему воинов. — В наших рядах незримо сражался сам Геракл и поражал врагов! Вот священное оружие величайшего героя Эллады — оно найдено на поле битвы! — и высоко поднимал тяжёлую ясеневую палицу полубога.

Эгерсид в помятых, залитых кровью от шлема до поножей доспехах, окружённый почти двумя десятками фиванских пехотинцев, медленно переступал скользящими шагами, время от времени делая резкие развороты в сторону, откуда чувствовал приближение угрозы. Неподвижно лежащие на земле тела убеждали фиванцев, что этот высокопоставленный спартанский командир будет нелёгкой добычей. Иногда полемарх делал короткие выпады, пугая врагов красным клинком. Те шарахались, а потом вновь окружали его. Тяжелеет в давно не знавшей отдыха руке меч, оттягивает плечо щит. Спасает лишь то, что нет среди воинов противника того, кто смог бы организовать нападение разом со всех сторон.

Длинное фиванское копьё стремительно пересекло круг и впилось в спину спартиата. Вздрогнул всем телом под пробитым панцирем и замер на стальном острие полемарх. И тут вскочивший на ноги гоплит, размахнувшись своим щитом, обрушил удар на его голову.

Тьма вошла в глаза Эгерсида, ноги подкосились, и с тяжёлым грохотом доспехов он упал на тела сражённых им врагов.

— Удивляюсь, почему Мол дал тебе серебро на расходы. Должно быть, о другом думал, иначе нагрузил бы твои плечи связкой железных спартанских денег, — добродушно подтрунивал Ксандр над здоровяком Лиром.

— Деньги, деньги, — проворчал тот, — зачем их только придумали?

— Спроси учителя Зенона. Он хорошо знает, что такое деньги. Я сам это не сразу понял.

— Если учёный знает про деньги всё, — продолжал Лир, — то почему у него их никогда не было?

— Не было больше, чем нужно. А нужно учителю для себя совсем немного...

Так, беседуя, приятели подошли к усадьбе недавно умершего периэка. Покойный был одинок, и всё имущество отошло к племяннику — судовладельцу из Прасии. Тот же устроил распродажу, чтобы рассчитаться с долгами дяди и не остаться в накладе самому. Управляющий Мол, прослышав об этом, решил по сходной цене приобрести для нужд мастерской осла с повозкой. Дело было поручено обученному грамоте и счёту Ксандру, а также внушительному Лиру — чтобы у встречных не возникали дурные мысли при виде одинокого подростка с деньгами или с покупкой.

Войдя в окружённый каменной оградой двор, Ксандр быстро выделил среди нескольких человек наследника, с вежливым поклоном приветствовал его от имени хозяина и изложил суть дела.

— Воспитанный молодой человек, — сказал судовладелец, — и образованный, судя по речи. Видно, любит тебя Этион, раз не жалеет денег на учителей. Доставь-ка сюда, — велел он своему рабу, — Хрипуна и повозку.

Крупный серый осёл ступил во двор и издал рёв, подтвердивший его кличку. Ксандр встрепенулся: ну конечно же это осёл из его деревни, тот самый, что исчез вместе с двумя илотами незадолго до роковой ночи. Все приметы совпадают. Только звали его не Хрипун, а Крикун. Да и повозку, сработанную их деревенскими умельцами, трудно спутать с другой.

Юноша не выдал своего волнения и принялся торговаться вежливо, но обстоятельно. В конце концов, ему удалось сэкономить пару оболов из отпущенной управляющим суммы.

— Давно ли у вас этот осёл? — спросил Ксандр пожилого раба, когда тот помогал запрячь Хрипуна в повозку.

— Года два. Хозяин купил его у двух молодых спартиатов, совсем мальчишек. Были они, может, чуть старше, чем ты сейчас.

— Не помнишь их имена?

— Они мне не представлялись. Вот ирена их знаю — Лисикл. Зашёл на следующий день проверить, сколько серебра его волчата выручили. Такого не забудешь! Я вот что тебе скажу, парень: спартиаты тоже любят серебро, сильно любят!