Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть третья)

Аглаевъ со слезами бросился цѣловать руки Софьи, и отъ души благодарилъ ее. "Я надѣюсь," продолжалъ онъ, "что не буду принужденъ къ необходимости воспользоваться истинно дружескимъ, родственнымъ расположеніемъ твоимъ, и готовностію пожертвовать состояніемъ для устройства нашихъ дѣлъ. Я увѣренъ, что дядюшка, къ которому намѣренъ я скоро ѣхать, и откровенно во всемъ признаться, не оставитъ меня безъ пособія. Но сегодняшній разговоръ нашъ будетъ для меня на вѣкъ незабвеннымъ! "

-- Не позволишь-ли ты мнѣ поговоришь о вашемъ положеніи съ братомъ Алексѣемъ?-- продолжала Софья.-- Онъ богатъ, и можетъ, не разстроивая себя, помочь вамъ. Я хотѣла было говорить ему въ бытность его здѣсь, но не рѣшилась безъ твоего позволенія.

"Отдаю все въ твою волю," отвѣчалъ Аглаевъ. "Ты можешь располагать по произволу ввѣренною мною тебѣ тайною; я увѣренъ, что ты не употребишь ее во зло. Однакожъ, любезная сестра, пособіе, предлагаемое такъ нѣжно, и отъ добраго сердца, можно принять съ истинною благодарностію; но ежели кто вздумаетъ хвастать своими благодѣяніями, разглашать ихъ, и требовать, въ знакъ благодарности, безусловнаго повиновенія, ты сама согласится -- это слишкомъ тяжело! Я готовъ лучше ходить по міру, нежели быть обязаннымъ такому человѣку."

-- О, въ этомъ случаѣ будь увѣренъ -- ежели я хоть нѣсколько замѣчу, что Алексѣй неспособенъ сдѣлать вамъ вспомоществованія такъ, какъ должно брату, то и говорить ему ничего не буду.

Тутъ прервали разговоръ ихъ. Катерина проснулась, и звала ихъ къ себѣ.

Совѣты и великодушіе Софьи сдѣлали сильное впечатлѣніе на Аглаева; онъ былъ очень милъ и внимателенъ къ женѣ, ласкалъ" своего ребенка; казалось, прежній счастливый образъ жизни ихъ возвратился, и это способствовало къ возстановленію здоровья Катерины.

Между тѣмъ Софья сказала Аглаезу, чтобы онъ приготовилъ" жену свою постепенно къ отъѣзду его въ Москву. Онъ объявилъ Катеринѣ, что получилъ письмо отъ дяди, который боленъ, и для этого надобно ему съѣздить въ Москву. Отложили поѣздку до прибытія старой Холмской, которая, на обратномъ пути съ богомолья, получила въ Москвѣ письмо отъ дочери своей Натальи, съ извѣстіемъ о скоромъ пріѣздѣ ея изъ Петербурга. Холмская рѣшилась подождать ее, и съ нею вмѣстѣ возвратиться домой.

Чрезъ нѣсколько дней пріѣхала Холмская съ дочерью. Наталья была, можно сказать, посторонняя въ своемъ семействѣ. Свиданіе съ сестрами было довольно холодно. Вскорѣ послѣ возвращенія Холмской, Аглаевъ отправился въ Москву. Хотя ѣхалъ онъ не надолго, но Катерина проводила его со слезами, и нѣсколько дней чувствовала себя весьма нехорошо.

Мы только упомянули о Натальѣ, въ началѣ сей повѣсти. Она жила до сего времени въ отдаленіи отъ своего семейства. Крестная мать ея, дальняя родственница Холмскихъ, Графиня Вельская, взяла ее къ себѣ еще маленькую, отдала въ Институтъ, и по выпускѣ оттуда Она жила въ домѣ Вельской, вмѣстѣ съ ея дочерью, какъ компаньонка. Смерть старой Графини, и замужство ея дочери съ Княземъ Армидинымъ, который отправился, вскорѣ послѣ свашьбы., въ чужіе края, заставили Наталью возвратиться въ свое семейство. Она привыкла къ роскоши и разсѣянію въ домѣ богатыхъ Вельскихъ. Совершенно противоположная жизнь въ деревнѣ была для нея несносна.

Графиня Вельская оставила ей, по духовному завѣщанію, двадцать тысячъ рублей, и весь свой гардеробъ. Наталья привезла съ собою подарки сестрамъ, и маленькой Соничкѣ, къ которой впрочемъ была весьма равнодушна, откровенно говоря, что не любитъ дѣтей. Вообще она, и самой себѣ, и другимъ въ семействѣ своемъ, была въ тягость какимъ-то церемоніальнымъ и принужденнымъ обращеніемъ. Это обыкновенное слѣдствіе въ жизни того, кто выйдетъ изъ круга, гдѣ по волѣ Провидѣнія родился, и потомъ обязанъ будетъ возвратиться снова въ тотъ-же кругъ. Впрочемъ у Натальи было доброе сердце. Не смотря на свою холодность, она скоро подружилась съ Софьею, которая, сообщивъ ей семейственныя дѣла, коснулась до затруднительнаго положенія Аглаевыхъ. Наталья выслушала ее равнодушно; отвѣчала однакожъ, что ежели братъ Алексѣй не сдѣлаетъ имъ пособія, то она, съ своей стороны, готова помочь, чѣмъ можетъ.

"Только надобно поговорить прежде съ братомъ Алексѣемъ," сказала она. "У него большое состояніе, и онъ можетъ, не разстроивая себя, сдѣлать имъ вспомоществованіе, а у меня, ты сама знаешь, капиталъ незначительный. Признаюсь тебѣ, я привыкла къ нѣкоторой роскоши. Есть такіе предметы, которые сдѣлались мнѣ необходимостію, и я не могу обойдтиться безъ нихъ. Повѣришь-ли, что кромѣ шелковыхъ, я не могу носить другихъ чулковъ? Вообще туалетъ мой требуетъ большихъ издержекъ. Я привыкла къ хорошему столу, люблю нѣкоторыя лакомства, не могу сидѣть, читать, или работать при сальныхъ свѣчкахъ -- у меня тотчасъ заболятъ глаза. А я вижу, что состояніе маменьки очень ограниченно, что вы живете въ нуждѣ, и во многомъ себѣ отказываете; слѣдовательно, ты сама согласится, что мнѣ должно, какъ можно болѣе, беречь мой капиталъ. Однакожъ, за всѣмъ тѣмъ, я готова сдѣлать пособіе по возможности."

Софья была поражена сими словами. Она не могла постигнуть: какъ можно, видя ближняго своего въ крайности, разсуждать хладнокровно о вздорѣ, и почитать необходимостью для жизни предметы роскоши.

Добрая Софья судила по себѣ; она не привыкла къ изнѣженной жизни, и не знала, что иногда вздорныя привычки сильно вкореняются, и невозможность удовлетворить прихотямъ дѣлаетъ человѣка, съ слабымъ характеромъ, точно несчастливымъ.

"Но, укажите: гдѣ отечества отцы,

"Которыхъ мы должны принять за образцы?

"Вотъ тѣ, которые дожили до сѣдинъ!

"Вотъ уважать кого должны мы на безлюдьи!

"Вотъ наши старики, взыскательные судьи!

Грибоѣдовъ.

У Аглаева въ Москвѣ были два дяди, старые холостяки, Акимъ Ивановичъ Аристофановъ, родной братъ его матери, и Петръ Кондратьевичъ Аглаевъ, родной братъ его отца. Отъ Аристофанова никакой помощи ожидать было не льзя: онъ промоталъ почти все имѣніе, и, достигнувъ до 60 лѣтъ, продолжалъ однакожъ вести образъ жизни молодаго человѣка, былъ кругомъ долженъ, такъ, что по смерти его врядъ-ли что могло остаться наслѣдникамъ.

Другой дядя, братъ отца Аглаева, былъ старый, богатый скупецъ и ростовщикъ. По необходимости, на немъ основывалъ Аглаевъ всю свою надежду, и его думалъ онъ тронуть откровеннымъ признаніемъ о томъ, въ какомъ затруднительномъ положеніи находился, а потомъ попросишь его пособія. Однакожъ, зная разсчетливость и скупость дяди, онъ не рѣшился остановиться у него въ домѣ, а пріѣхалъ прямо къ Арисшофанову, который былъ всегда къ нему ласковъ, отвѣчалъ на его письма, обѣщалъ самъ быть у нихъ въ деревнѣ, чтобы познакомишься съ милою племянницею, и приглашалъ Аглаева, когда онъ будетъ въ Москвѣ, останавливаться у него.