Виктор Квашин - Последняя крепость империи

— Тамара, где же границы? Нам интересны северные границы Сун до её захвата чжурчжэнями.

— Северная граница империи хорошо обозначена на местности Великой Китайской стеной, это примерно по границе современного автономного района Внутренняя Монголия. Северная граница вновь образованной Южной Сун оказалась далеко южнее: она была установлена договором 1141 года и проходила по реке Хуанхэ. По тому же договору Южная Сун ежегодно выплачивала Цзинь огромную дань. Между прочим, империя Сун была очень развита во всех отношениях, и все соседи, в том числе захватчики многое заимствовали у сунцев, как в государственном устройстве, так и в экономике, и в хозяйстве.

— Томочка, давай оставим внутренне устройство государств на потом, об этом ещё будет возможность поговорить. Сейчас лучше о внешней политике.

— Политика такова, что Южная Сун всегда мечтала вернуть свои территории, а Цзиньские императоры желали отхватить ещё кусочки от этой жирной Сун.

— Восхитительно сказано и, прошу заметить, совершенно своими словами! То есть, человек понимает, о чём повествует. Тамара, пожалуйста, ещё несколько конкретных примеров взаимоотношений этих любвеобильных государств.

— Серьёзные войны случились в 1138—1141, 1161—1164, и 1202—1204 годах. Чаще их начинали Сунцы и в конечном итоге всегда проигрывали. Но вот в 1234 году сунские войска участвовали в осаде бывшей своей столицы Кайфына вместе с монголами…

— Стоп, стоп, Томочка, достаточно. Монголов оставим на потом. Мы лишь приближаемся ко времени великих потрясений, которые случатся в связи с феноменом Чингисхана. Давайте продолжим наше знакомство с соседями империи Цзинь. Какое государство у нас по списку далее?

— Тангут!

— Расскажите про Тангут. Вы, Абакумов.

— Государство тангутов Си Ся, то есть Западное Ся существовало в 1038—1227 годах к северо-западу от Южной Сун и к западу от чжурчжэньской Цзинь на территории современных китайских провинций Шэньси и Ганьсу. Си Ся занимало выгодное положение — по его территории пролегал участок Шёлкового пути. Тангуты считали себя наследниками славных хуннов. До 1006 года они были данниками Сунской империи. Затем стали независимым государством. Но этого государю тангутов показалось мало, он объявил себя императором и постоянными набегами в 1044 году вынудил Сун платить ему дань. В течение последующих почти двухсот лет Си Ся периодически вступало в войны с киданьской Ляо, затем с чжурчжэньской Цзинь.

С началом тринадцатого столетия возникла сила, которая погубила Си Ся. Северные соседи тангутов монголы сначала в 1205 году совершили набег за скотом, потом в 1207 году крупная монгольская армия была направлена на тангутское государство. Покорить тангутов тогда не удалось. А в 1209 году после серьезной подготовки Чингисхан добился успехов в новой войне с Тангутом. Был взят большой город Урахай, и блокирована крепость Имэнь, преграждавшая путь к столице Си-ся. Тангутская армия была разбита. Окончательно государство Си Ся пало от рук монгольских завоевателей в 1227 году.

Николай Фёдорович задумался и пропустил место в сообщении, где нужно было остановить докладчика.

— Отлично, Абакумов, отлично! И вот эта ваша фраза, я надеюсь, она действительно ваша? — «С началом тринадцатого столетия возникла сила, которая погубила Си Ся» — эта фраза прекрасно отражает суть того, о чём будет идти речь далее в наших с вами лекциях. А пока прошу охарактеризовать ситуацию в том месте, где эта губительная сила возникла, а именно в Монголии, как мы её теперь называем, но на рубеже двенадцатого-тринадцатого веков… Ай-яй, конец занятия, друзья. Ладно, хорошо поработали. Встретимся через неделю в этой же аудитории. Готовьтесь.

Зимой много дней подряд лили сильные дожди. Говорили, что много монголов утонуло у стен осаждённого Джунсина 22 22 Джунсин — столица царства тангутов. . Жизнь в глиняном городе изрядно надоела монголам, их тянуло в родные степи. Всё чаще стали происходить драки между солдатами, всё больше отрубленных голов преступивших закон воинов выставлялось на пиках на главной площади и у ворот.

Ближе к весне, после многомесячного безделья тысяч молодых мужчин, пришёл приказ готовиться к отходу на север, в монгольские земли.

Глашатаи зачитали победный приказ самого Чингисхана, в котором говорилось, что отважные монголы в очередной раз одержали большую победу. Поговаривали, что тангутский правитель отдал Великому хану в жёны свою дочь. Монголы были довольны, они возвращались к своим семьям. Обозы трещали от добычи. Тысячные стада скота, а главное, табуны лошадей и верблюдов — пополнение для армии, откочевали в монгольские степи раньше.

Урахай провожал монголов детским писком, доносившимся из каждого уцелевшего дома — население города восстанавливалось «улучшенным» завоевателями поколением.

Войско двигалось довольно ходко. Отъевшиеся на сытных зимних тангутских пастбищах и хорошо отдохнувшие лошади шли весело. Сиантоли угрюмо качался в седле. Он, в отличие от монголов, всё более удалялся от своего дома и это радости не добавляло. Казалось, будто несколько лет проторчал он в ненавистном Урахае, выполняя самые тяжёлые и грязные поручения, на которые не хотели посылать монголов.

Теперь Сиантоли тащился по желтой степи на север. Была одна отрада — с каждым днём становилось всё прохладнее, а через десяток дней всадники увидели на земле снег.

Войско двигалось несколькими колоннами, широко рассыпавшись веером по степи, чтобы всем лошадям хватало корма во время движения. Монгольские кони хватали траву прямо на ходу, даже под всадником или вьюками, а запасные и боевые лошади, которые вовсе шли без поклажи, всегда были сыты вдоволь.

Езда на лошади в течение целого дня не утомляла Сиантоли. Во время похода было даже меньше забот по управлению десятком, и он использовал монотонное движение для размышлений или воспоминаний.

Сиантоли в походном седле с того самого набега на хунгиратов. Ему тогда досталось четыре кобылицы, две коровы, повозка с войлоками и воловьими шкурами, железный котёл, и кое-что из утвари. В плен он взял женщину с дочкой лет тринадцати, чтобы ухаживали за скотиной и работали на огороде, и мальчишку лет десяти, в качестве пастуха. Но малец оказался зверёнышем, пытался удрать, кусался, отказывался есть. Пришлось сооружать колодку, связывать. Женщина гладила маленького плосколицего по голове, что-то говорила, уговаривала, но он был упрям и зол, как камышовый кот. В первом же чжурчжэньском селении Сиантоли обменял его на пожилого киданя. Правда, пришлось добавить ещё хорошее монгольское седло.