Юрий Устин - Лабиринты свободы

Посреди квадратной комнаты размещался массивный алтарь чёрного цвета, на котором лежал двуручный меч.

Все присутствующие в комнате стояли, кроме одного, сидящего на троне с высокой спинкой — магистра «Великой варшавской ложи». Костюшко узнал в нём генерала Мокроновского, несмотря на то, что капюшон скрывал частично его лицо (генерал ранее несколько раз посещал Рыцарскую школу и даже читал лекции кадетам). Перед великим магистром стоял небольшой столик, на котором возвышалась украшенная изумрудами золотая чаша, наполненная красным вином.

Всё это бросилось в глаза Костюшко перед тем, как великий магистр поднялся при его приближении к трону. Стоящий рядом с генералом брат передал ему меч, лежащий на алтаре. Костюшко стоял перед алтарём с непокрытой головой в свободной, распахнутой на груди белой рубашке, левая штанина была закатана до колена, правый рукав подвернут до локтя, на шее висела петля — «вервие». Один из братьев, стоящий ближе к Костюшко, подошёл к нему, завязал ему глаза бархатной повязкой и вернулся на своё место.

Костюшко встал перед великим магистром на одно колено. В соответствии с установленным ритуалом тот поочерёдно на каждое плечо Костюшко положил лезвие меча. Тадеуш услышал от магистра вопрос, которого ожидал, и диалог посвящения в братство начался:

— Отвечай, по доброй ли воле и без принуждения становишься ты нашим братом?

— Да.

— Не имеешь ли корыстных или иных нечестивых помыслов, приобретая знания и становясь посвящённым в тайны братства?

— Нет, не имею.

— Тогда принеси обязательство, которое приносит каждый из нас, вступая в братство.

Великий магистр взял чашу с вином и поднёс её Костюшко. Кто-то из братьев развязал ему глаза, и Тадеуш, увидев перед собой чашу, произнёс:

— Пусть это вино станет для меня смертельным ядом, если я когда-нибудь при любых обстоятельствах осознанно нарушу своё обязательство.

Проговорив клятву, Костюшко поднёс ко рту чашу и медленно выпил вино. Перевернув чашу, показывая, что она пуста, под одобрительное кивание братьев Тадеуш протянул её великому магистру.

Великий магистр принял чашу, поставил её на прежнее место и вернулся к трону. Усевшись, он сделал рукой едва уловимый знак, и Костюшко на плечи надели плащ ордена масонов. В тот же миг зазвучала откуда-то из стены органная музыка. Ритуал посвящения в братство был завершён, и Костюшко сопроводили на его место рядом с Казимиром Сапегой, одетым в такой же, как у его друга, плащ с капюшоном.

На следующий день Тадеуш Костюшко и Казимир Сапега шли рядом по коридору школы и о чём-то мирно беседовали между собой. На безымянном пальце правой руки Тадеуша появился перстень со странным изображением, который ему передал Сапега после торжественного посвящения в братство вольных каменщиков. С этого памятного дня перстень станет для Тадеуша талисманом, который он не будет снимать до конца своей жизни.

Никто из преподавателей школы или кадетов, которые видели их в данный момент, не могли даже предположить, что эти двое молодых симпатичных людей ещё вчера вечером стали братьями в тайном обществе вольных каменщиков. Тем более никто из окружающих не мог даже подумать о том, что потомки навечно впишут их имена в историю Речи Посполитой.

ороль Польши сидел за столом и просматривал список офицеров — выпускников Рыцарской школы 1769 года. Отдельным списком были выделены несколько фамилий, отличившихся в учёбе, на которых возлагались особые надежды со стороны государства. Все офицеры из второго списка должны были в ближайшее время отправиться во Францию для дальнейшего прохождения учёбы в престижных военных институтах. При этом финансирование их учёбы должно было осуществляться из казны Речи Посполитой.

— Не много ли офицеров мы собираемся отправить в Париж? — спросил Станислав Август Понятовский стоящего рядом Михаила Чарторыского, который составил и принёс этот список для утверждения королю.

— Это самые лучшие офицеры, за которых нам не будет стыдно в Европе, — ответил искренне Чарторыский.

Он-то прекрасно понимал важность данного события. Первые выпускники Рыцарской школы едут в Париж повышать уровень своих знаний. Четыре года их обучением в Варшаве занимались исключительно светские профессора, в большей части приглашённые из иностранных европейских университетов. И теперь их ожидает почётная миссия представлять в ведущей европейской стране свою родину и показать союзникам, какие достойные офицеры будут служить в армии Речи Посполитой. Чарторыский был уверен в этих молодых людях и в том, что они смогут за границей продемонстрировать свои знания, способности и уровень подготовки. Они были лучшие.

Рыцарская школа являлась детищем не только польского короля Станислава Августа Понятовского, но и князя Михаила Чарторыского. Князь лично составил для своих воспитанников «Кадетский катехизис», в дальнейшем ставший прообразом нравственной науки, которую обязали изучать в польских школах и университетах вместо Закона Божия. В этот труд были включены положения о нравственности, основанной не на религиозном догматизме, а на чувстве чести и достоинства, на обязательствах гражданина перед своим Отечеством.

Эта наука должна была побуждать человека к совершению добрых поступков. Причём они должны совершаться им не из корыстных ожиданий награды за добрые дела в земной жизни и не перед страхом наказания в будущей, после смерти. Совершенствование человека как личности, познание добра и зла через добродетель и пороки — вот основная идея нравственной науки, которая получила своё развитие через «Кадетский катехизис».

Понимая важность естественных наук, Михаил Чарторыский выписал из-за границы и разместил и здании Рыцарской школы машину, которая во время работы представляла траекторию движения небесных тел в соответствии с учением Коперника. И тогда будущие офицеры смогли увидеть, как велик окружающий их мир, и представить, к своему огорчению, как малы они по сравнению с ним. При участии этого государственного деятеля и по его инициативе вышли в свет ряд школьных учебников но истории, географии, грамматике, латинскому языку и другим предметам, которые преподавали в Рыцарской школе и в общеобразовательных замещениях Речи Посполитой.

Поэтому Михаил Чарторыский, стоя перед королём, как бы давал отчёт за проделанную им работу за последние пять лет. Именно с того момента, когда сейм обязал вновь избранного короля основать Рыцарскую школу, князь активно совмещал должность литовского канцлера и куратора этой школы. Результаты такой деятельности были налицо: канцлеру было чем гордиться.