Александр Красницкий - Под русским знаменем

Всё, что было ранее, с быстротой молнии замелькало в памяти Рождественцева... Мать, Энск, гимназия, поход к Дунаю, переправа, Шипкинский бой — всё, всё... Сергей чувствовал, что наступил его последний миг, и закрыл глаза. Он ясно слышал злобное ворчание возившегося над ним турка, по движениям, которые ощущал он под толщей полушубков, Сергей понимал, что турок уже взмахивает штыком, чтобы всадить его в своего беспомощного врага...

Откуда-то грянул пушечный выстрел, за ним ударил другой, третий... затрещали ружья, что-то тяжёлое ударило в повозку, даже подвинувшуюся вперёд. Сергей услышал очень близко треск ломавшегося дерева. В то же мгновение сверху послышался болезненный крик турка. Потом словно что-то упало на полушубки, но возня прекратилась. Восторг объял Рождественцева. Он понял, что судьба и на этот раз послала ему спасение — и оттуда, откуда спасение даже прийти не могло... С русских позиций Райская долина не простреливалась. Рождественцева спасли от неминуемой гибели выстрелы турок, заметивших у брошенных повозок человеческую фигуру и открывших по ней огонь...

Но восторг и радость быстро прошли. Гибель была так же близка к юноше, как и в несколько мгновений до того. Турки не ограничились одним выстрелом, пули, пущенные из их траншей, так и щёлкали — то по остовам повозок, то по груде полушубков. К счастью для Сергея, турки не открывали более орудийного огня; видимо, даже и не думали они, что в долине ещё остался кто-нибудь живой.

Прошли ещё несколько невозможно долгих минут. Рождественцев слышал, как отовсюду заговорили русские батареи. Турецкие сейчас же принялись отвечать им, над головой Сергея с взвизгиванием, свистом проносились снаряды. Где-то на порядочном расстоянии послышалось русское «ура!» и вдруг — о счастье! о радость! — совсем близко раздался русский говор... Сергей высунулся из-под груды и увидел подползавших по снегу товарищей...

— Скорее, скорее! — кричал Рождественцеву Савчук. — Пока заняты бритолобые...

Юноша понял, в чём дело. Фальшивой атакой на турецкую батарею, обстреливавшую Райскую долину, удалось отвлечь внимание турок, и этим обстоятельством воспользовались охотники, чтобы добраться до рокового места, где ночью они оставили своего товарища...

Уже бегом пустились к своим позициям смельчаки. Рождественцев был с ними. Душа его так и ликовала. Он как будто снова родился. Эти люди были дороги ему, как самые милые братья. Сергей чуть не плакал, думая о том, что ради его спасения они жертвовали своей жизнью.

— Эх, жалко! — услышал он восклицание Савчука. — Как бы пригодились-то!

Хохол говорил о полушубках, которые волей-неволей приходилось оставить тут. Рождественцев обернулся и с любопытством взглянул на разбитый обоз. На той гряде, под которой он лежал, виднелся запрокинувшийся назад турок, разбросавший в стороны неподвижные руки. Дрожь пробежала по телу Сергея. Он вспомнил те ужасные мгновения, когда штык этого турка оказался так близок к нему.

— Ночью придём, а не то с Габрова кто пойдёт, захватит! — сказал один из товарищей Савчуку.

Тот ничего ему не ответил. Да и не до разговоров уже было. Турецкие стрелки заметили бежавших по долине неприятелей, и в смельчаков посыпался со всех сторон град пуль.

— Ройся в снег! Из орудия палить будут! — скомандовал Савчук. — Теперь близко! Ползком доберёмся.

Едва только успели эти отчаянные храбрецы кинуться в большой сугроб, как так и брызнула в них турецкая шрапнель. Но в то же время, покрывая собой пушечный рёв и ружейные выстрелы, над этой долиной смерти, над укутанными в снег утёсами и вершинами Балкан пронёс лось неудержимо бурной волной русское «ура!». С обеих сторон сразу смолкли выстрелы. Радость противником смутила турок. Смельчаки воспользовались этой минутой затишья и, выбравшись из сугроба, быстро перебежали оставшееся расстояние. Скоро уже они были среди своих. В русских траншеях царил неописуемый восторг. «Ура!» не смолкало. Солдатские кепки летели в воздух. Повсюду гремела, как песнь величайшей победы, радостная весть:

— Плевна пала!..

Это было утро 28 ноября. Все страхи, лишения, голод, холод были позабыты. Плевна пала — стало быть, войт скоро конец... Ликование не стихало целый день.

Турки, тоже узнавшие об этом событии, молчали. С их стороны раздавались только редкие одиночные вы стрелы.

На Шипке опять водворился «покой»...

Покончено было и с Плевной, а у Коралова всё ещё не было крестика. Но теперь Алексей не обижался, не сетовал на свою судьбу. Как ни честолюбив был юноша, всё-таки он видел за плевненские месяцы столько подвигом высочайшей самоотверженности, что невольно должен был признаться самому себе, что есть истинные герои, более него достойные этой награды...

Малороссийские и сибирские гренадеры стали героями последнего плевненского дела. На них обрушились османовы таборы, и они не выпустили турок, предпочитая гибель на месте...

Архангелогородцы ликовали более других, когда пала наконец Плевна. Ведь они первые в злополучный день 8 июля явились в этот городишко и были выброшены из него турками. Теперь они восстановили свою честь, выдержав бешеный натиск уходивших из Плевны турок. Теперь архангелогородцы были воодушевлены так, что после Османа-паши им никакие турецкие армии не казались неодолимыми...

— Что? Куда теперь? — спрашивали товарищи у Коралова.

Тот, как всегда, оказался всезнающим.

— За Балканы полетим!

— Это где гвардия сидит?

— Вот-вот! Им на подмогу!

— Перелетим!..

Однако когда подошли — призадумались... Началась зима, завыли снежные бури. Все балканские вершины, утёсы, кручи скрывались теперь под густой снежной пеленой. Всё спряталось под ней, и только кое-где поднимавшиеся над снежной пустыней столбы дыма показывали, что и здесь есть люди.

Перед Балканами Правец, Этрополь и Орхание были заняты уже русскими войсками. В Балканах турки, защищавшие перевалы, укрепились в Златице, на горе Шандорник и на высотах у деревни Араб-Конак на Софийском шоссе. Гвардейцы стояли против этих позиций лицом к лицу с неприятелем. Они заняли Златицкий перевал и окопались на нём. Против Шандорника стояли отряды генералов Рауха [77]и Дандевиля [78]; против же высот Араб-Конака русские укрепили две горы, которые назвали по именам занявших их полков — Московской и Павловской. Так и стояли тут враги один против другого. Ежедневно происходили мелкие стычки, перестрелки, но ни та, ни другая сторона не подвигались вперёд.

Однако не стоять же подошли сюда русские... Балканы преградили им путь. Турецкие укрепления были так сильны, что штурм их обошёлся бы в целое море русской крови. Дабы не топтаться на месте, Гурко, назначенный командиром этого балканского отряда, который получил название Западного, решил, что нужно обойти турок и спуститься с гор там, где они и ожидать не могли появления русских.