Уинстон Грэхем - Белла

— Волнение? Будем надеяться, что для разнообразия хотя бы приятное.

— В стволе Рассвет на месте старых выработок обнаружили неплохую оловянную жилу. Выкопали там штольню и пока остановились; там на редкость много воды, и это хороший знак, хотя насос стоит не на том месте. Посмотрим.

— Можем утром туда сходить, — предложила Демельза к удивлению Росса.

В ту неделю, пока у них гостили Кьюби с Ноэль, жизнь в деревне стремительно возвращалась в привычное русло. Полдарки из Нампары принимали Полдарков из Тренвита, в том числе и Филипа, который умудрился избежать предостережений Демельзы и как ни в чем не бывало ездил верхом с подвязанной рукой.

Они дважды наведывались к шахте и возобновили знакомство с Джорджи Уорлегганом, который показался им довольно общительным ребенком. А еще осмотрели жилище Батто, наблюдая, как обезьяна прогуливается за руку с Валентином и курит как какой-нибудь франт. Середина ноября выдалась теплой, не «бабье лето», как в прошлом году, но все же скупое осеннее солнце еще делилось теплом, и ночи стояли не очень холодные. Одолевали полчища поздних мух, но с ними время от времени воевал Генри, которому это явно доставляло удовольствие, остальным же было все равно. Демельза старалась отогнать от себя мрачные мысли о Келлоу из Фернмора. Тошнотворное чувство в солнечном сплетении постепенно отступало.

Накануне возвращения в новый домик под Бодмином Кьюби каталась с Демельзой на лошадях по берегу недалеко от Святого Источника. Спешившись, они оставили лошадей, а сами сели на гладкие сухие валуны, возвышавшиеся над водой. На протяжении всех лет утрат и лишений они нашли взаимопонимание и общие интересы. Ноэль всегда объединяла их и служила постоянной темой для разговоров. Но сегодня о ней не говорили. Некоторое время Демельза размышляла о странном умопомешательстве Пола Келлоу и своем спасении. А потом спросила Кьюби, как та познакомилась с Филипом Придо.

— Это случилось вскоре после Ватерлоо. Достопочтенная миссис Фолкирк пригласила меня на утешительный прием для вдов войны. Единственным моим желанием тогда было скрыться ото всех и плакать, но она познакомилась со мной и Джереми в Брюсселе, и я чувствовала себя обязанной пойти. В итоге я пошла. И там был Придо. Весь на нервах и хотел уйти пораньше, но я убедила его остаться, мы побеседовали о Корнуолле. Поэтому, когда около трех лет назад он вернулся в Корнуолл, мы легко подружились.

Демельза наблюдала за чайкой у воды, птица чистила перышки при тусклом свете солнца.

— На всю жизнь я останусь перед ним в долгу. Дело не только в том что произошло, но позволь спросить... он тебе нравится?

— Нравится? Более чем. Когда разорился брат, только он поддержал меня... всех нас.

Чайка настороженно взглянула на привязанных лошадей и поковыляла прочь. Демельза всматривалась в морскую даль.

— Ты замечала, как прекрасна волна, когда она приближается к берегу на таком большом пляже? Я всегда любуюсь волнами из окна. Поверхность моря кажется спокойнее, чем волна под ней, будто море и волна движутся в противоположные стороны. Чем-то напоминает верблюжьи горбы, перекатывающиеся из стороны в сторону. А потом, достигнув предела высоты, волна обрушивается на берег белыми брызгами пены.

— Я всегда наблюдала это явление из Каэрхейса, — сказала Кьюби, — хотя лучше всего это видно на южном побережье. Она взяла пригоршню песка и пропустила сквозь пальцы. — А вам он нравится?

— Кто, Филип? О да. Очень.

— Похоже, Клоуэнс счастлива с лордом Эдвардом. Несомненно, она заслуживает мужа получше, чем Стивен Каррингтон!

Но Демельза не сменила тему.

— Извини, возможно, это не мое дело, но я спрашиваю из любви к тебе.

Карие, обрамленные темными ресницами глаза Кьюби щурились от солнца.

— Вы намекаете, что Филип мне не просто нравится? При других обстоятельствах так бы и случилось.

Какое-то время обе молчали.

— Как сейчас помню — пять лет назад, пятнадцатое июня, — продолжила Кьюби. — Мы с Джереми находились в Брюсселе, проводили вечер того дня вдвоем. Джереми вернул приглашения на бал герцогини Ричмондской, которые с трудом достал. И мы поужинали в любимом ресторанчике на углу площади, только мы вдвоем. Пусть тогда было неспокойное время, но для нас оно оказалось счастливым, потому что мы были безмерно поглощены друг другом. Говорили о нашем будущем ребенке, хоть я еще была на четвертом месяце. Я тогда сказала, что хотела бы девочку, а он ответил, что если придется ждать ее появления до Рождества, то назовем Ноэль. Все было одновременно легко и тревожно. Он пытался успокоить меня, рассказав о том, как неточно стреляют британские ружья. Удивляюсь, сказал он, как из них вообще можно попасть. Потом мы пошли в нашу квартиру — помните её? — и долго лежали в темноте, говорили, любили друг друга, пока не услышали стук в дверь. Ординарец Джереми пришел с посланием от сэра Уильяма де Ланси, генерал-квартирмейстера. Джереми приказывали немедленно вернуться в полк и отправиться... думаю, в Брен-ле-Конт. Та ночь. Тот момент.

Я помогла ему одеться и собрать вещи. Где-то снаружи завывали военные рожки и пронзительные дудки. Перед его уходом мы поговорили. Запланировали небольшой ужин на следующей неделе. Он пообещал мне... пообещал не опаздывать «после этой небольшой стычки». Чувства переполняли мое сердце. Но даже тогда я не думала, что никогда больше его не увижу. Нет! Нет! Это против природы! Это против нашей молодости! Ох, с каким облегчением мы бы вздохнули, если бы он пришел домой! Бой был серьезный, но все закончилось. Теперь мы можем продолжить праздник, и снова вместе стать счастливыми, счастливыми, что все закончилось, по крайней мере, на какое-то время. Когда он ушел, я прислонила голову к двери и заплакала. Но это были слезы грусти и тревоги, а не смертельной утраты. В душе я знала, что он вернется. Но он так и не вернулся. Так и не вернулся... Я еще помню прикосновение его губ, когда он ушел тем вечером.

Демельза прижала руку к сердцу.

— Довольно себя терзать. Мне не следовало тебя спрашивать.

Кьюби улыбнулась сквозь слезы.

— Возможно, и следовало. Возможно вы, как всегда, больше знаете о нас, чем мы сами. Возможно, видите, как мне одиноко. Ноэль для меня радость и успокоение, но по мере приближения ее пятилетия одиночество только усиливается. Как будто я долгое время жила в своем мирке, а потом он стал расширяться, жизнь катится, а я чувствую себя потерянной. Звучит так, будто я себя жалею, верно?

Демельза смахнула слезы.

— Хорошо, что мы об этом поговорили.

— Удивительно, — продолжила Кьюби, — как жизнь с Джереми отдалила меня от Тревэнионов. Я не забываю о матери, люблю Клеменс, терпима к Джону и Огастесу. Но больше не часть семьи, мне чужды их интересы. Может, было бы неплохо снова выйти замуж, но вряд ли это случится.