Александр Красницкий - В пасти Дракона

У старого Юнь-Ань-О было двое сыновей: Чи-Бо-Юй и Тянь-Хо-Фу, двое рослых молодцов, втайне мечтавших о том, чтобы поступить на русскую военную службу, но не смевших и заикнуться отцу о своём желании. Была у него и дочка, Уинг-Ти, хорошенькая девушка, которую даже не портили раскосые глаза и жёлтый цвет лица. Она-то и была главной причиной дружбы удалого сибирского казака со старым китайцем...

Зинченко, освободившись от обязанностей службы, чувствовал себя далеко непокойным. Сердце у него, как он сам определял своё состояние, было «не в порядке». О встрече на Мандаринской дороге хотя им и было доложено по начальству, но доклад был сделан так, что на него даже и не обратили внимания. Мало ли бывало прохожих! Излишняя подозрительность могла только послужить во вред установившимся сношениям, да и сам Зинченко пользовался репутацией очень смышлёного малого, на бдительность которого можно было вполне положиться.

Встреча была самая обыкновенная, а, между тем, казак не был покоен. Чуялось, что кроется в этом появлении в кумирне незнакомого китайца что-то не совсем обычное. Работал инстинкт, подсказывавший приближение хотя и неведомой ещё, но всё-таки близкой опасности.

«Хорошо ещё, что я эту китайскую грамотку прихватил, — размышлял казак. — Вот ужо схожу к Юнанке, он почитает да и скажет, что в ней прописано там».

Лишь только выдалась минута полной свободы, Зинченко поспешил к своему другу-китайцу.

Порт-Артур, по крайней мере в своей китайской части, ещё носил вполне национальный отпечаток. Он ютился в котловине среди гор на северо-восточном берегу залива того же имени. Расположен городок на неровной местности без всякого плана, с кривыми, неширокими и недавно ещё немощенными улицами, застроенными множеством китайских лавочек, напоминающих своим видом бахчисарайские, где двором служит часть разбираемой передней деревянной стены. Главная улица, около версты длиною, тянется от самого залива через весь город и выходит на Мандаринскую (Маньчжурскую) дорогу, ведущую вглубь полуострова. Кроме? главной улицы, есть ещё базарная, набережная, несколько узеньких переулков — вот и весь город. Большинство домов кирпичные или из серого гранита, а остальные глинобитные. Почти все крыши черепичные, и только очень немногие дома покрыты соломой, глиной или толем. Жители пользуются водой из колодцев, которых много и вода которых очень вкусна и хороша. Каменные здания находятся в порту, отделённом от города каменной стеной. Здесь сосредоточено управление краем, живут военные, моряки, чиновники со своими семьями. Тут уже всё поставлено на европейскую ногу. В порту устроен прекрасный водопровод, проведено электрическое освещение, словом, имеются все удобства, к которым привыкли жители больших европейских городов.

Фанза Юнь-Ань-О была бедная, как и все такие же китайские постройки, изобиловала массой перегородок, разбивавших её на несколько клетушек, вовсе недостойных, однако, громкого названия «горниц», как их стали величать китайцы, ознакомившись с русскими названиями частей дома. Перегородки были наделаны из прочных кукурузных стеблей, обмазанных с обеих сторон глиной. Полов и потолков не было — лес вообще в Китае дорог. На улицу не выходило ни одного окна — все они были проделаны во двор и представляли из себя большие щели, заклеенные промасленной бумагой. В самой большой горнице стоял кап — низкая каменная лежанка, имевшая вид нар. Кан у китайцев не только служит для отопления всего помещения, но и является ложем для всей без исключения семьи. Это, так сказать, семейный очаг китайца, куда допускаются только самые близкие люди и друзья.

Когда Зинченко подошёл к фанзе Юнь-Ань-О, ему встретились Чи-Бо-Юй и Тянь-Хо-Фу, разодетые по-праздничному и, видимо, куда-то торопившиеся. Они так и расплылись довольной улыбкой, увидя подходившего казака.

— Здорово, молодцы, — приветствовал их гость. — Куда это?

Китайцы Порт-Артура за годы пребывания русских так освоились с их языком, что сами не только понимали, но и отвечать могли довольно сносно по-русски.

— Ден-лунь-цзе — фонарный праздник, — отвечал старший Чи-Бо-Юй. — Пойдём, казак, с нами!

— Нет, к батьке пришёл... Дома он, старый-то ваш, или нет?

— Он только что вернулся с поля... Иди, иди... Отец тебя любит, будет рад тебя видеть...

— Ну, ладно... А вы с Богом, марш своей дорогой! Веселитесь! — и, поправив папаху, Зинченко согнулся в три погибели, чтобы проникнуть внутрь фанзы.

На входных дверях были наклеены два листа бумаги с изображёнными на них в виде воинов двух добрых гениев, которые должны были охранять Юнь-Ань-О и его семью от злого духа. На всех дверях и окопных косяках с наружной и внутренней сторон были расклеены разноцветные тейзы — бумажки с надписями, содержавшими добрые пожелания вроде: «Будь всё время здоров», или «Чтобы было всё хорошо». Зинченко всё это уже пригляделось, и он прошёл прямо к кану, где отдыхал от дневных трудов его старый друг.

— Как поживаешь, старина? — приветствовал его казак. — Устал, поди? Не тормошись, не хочу твоего чаю... Я к тебе с делом пришёл...

Юнь-Ань-О вопросительно поглядел на гостя.

— Ты по-своему читать маракуешь? — последовал новый вопрос.

Старик кивнул.

— Так прочти-ка, что у вас здесь написано, и потом мне скажешь!

Он протянул Юнь-Ань-О сорванный им со стены кумирни листок с изображением красного дракона.

Старый китаец бросил сперва только беглый взгляд на этот лист, вздрогнул весь, лицо его побурело и отразило внезапно охвативший всё его существо ужас.

— Русский! Русский! Где ты взял это? — задыхаясь от волнения, прошептал он. — Скажи, где?

— Там, в вашей молельне на Мандаринской дороге. Да ты что это?

На Юнь-Ань-О смотреть было жалко. Он трясся, как в лихорадке, всем телом. Даже зубы его стучали, и на его жёлтом лбу видны были крупные капли йота.

— Да что с тобой, милый человек, недужится, что ли? — принялся расспрашивать изумлённый казак. — Какая такая муха тебя укусила?

— Нет, теперь ничего... ничего... всё прошло... упавшим голосом отвечал хозяин. Ты мне это оставь, прошу тебя, оставь, если ты мне друг...

— Да ты скажи мне, что здесь такое? — допытывался Зинченко. — Молитва, что ли, ваша какая?

— Молитва! — как эхо, подтвердил. Юнь-Ань-О. — Отдай мне её!

— А ничего тут нет такого, что начальству знать нужно?..

— Нет, ничего...

— Тогда возьми, только смотри, не обманываешь ли ты меня, а? Нет, нет! Но знаешь, в городе хороший праздник, фонарный праздник. Моя бедная маленькая дочь пошла посмотреть на него... Я был бы спокоен за неё, если бы ты вернулся вместе с нею... Сделай милость, русский!

— А, понимаю, не в пору гость — хуже татарина! нисколько, впрочем, не обидевшись, воскликнул Зинченко. — Так, так, так! Делать нечего! Шапку в охапку и мир этому дому — пойдём к другому...