Александр Красницкий - Русичи

— Так, отец, — выступил один из пожилых общинников, — мы верим, что твой духовный взор проницает будущее, но позволь тебе сказать не в упрёк, а ради разрешения недоумения нашего.

— Говори, сын мой, — кротко сказал старик.

— Ты говоришь о том, что может сделать Владимир. Возможно, так и будет, как ты говоришь, но это ещё только будет, а между тем в настоящее время мы имеем на княжеском престоле Святославова сына, Ярополка, который до нас милостив, как ни единый из князей ещё не был; ты говоришь, что Ярополк повинен в смерти брата своего Олега, а мы знаем, что смерть Олега подстроил Свенельд в месть за сына своего Люта, князь же Ярополк ежели и повинен, то в том лишь, что начал братоубийственную борьбу. Вспомним, отец, кто такой был Олег Древлянский. Ведь если так судить, то он только один образ человеческий имел, а по нраву своему лютым зверем сказался: он ли был не убийца, он ли был не насильник? И не сделал ли доброго дела Ярополк, не пощадив его?

— Ой, ой, ой, сын мой! — сокрушённо покачал головой священник. — Вижу я, что далеко ещё сияет от тебя свет Христовой истины. Как можешь ты судить брата своего, как можешь оправдывать ты человека, пролившего кровь ближних? Одно только может служить тебе оправданием: лишь Промысл Господний управлял Ярополком, и если бы не было воли свыше на то, не коснулся бы он брата своего.

— Пусть так, — упрямо ответил общинник, — и спорить я не буду об этом, и не к тому я речь свою вёл. Я вот что хотел сказать. Мы ещё совсем не знаем, каков будет Владимир Новгородский, если воссядет на престол брата своего. По его делам да поступками думать можно, что хорошего от него ждать нечего, а от Ярополка мы уже видим хорошее. Разве он не хорош к нам, христианам, не милостив, разве не бывал он здесь, у этого храма, не вёл ли благочестивых бесед со старцами нашими? А потом, разве притеснял он тех дружинников, которые были с ним, не покидая веры Христовой, или гнал кого за то, что исповедывал тот эту Христову веру? Нет, отец, мы, овцы твоего стада, от Ярополка видели лишь добро, а увидим ли от Владимира, того не знаем.

— Сын мой, — перебил говорившего старец, — прав ты во всём, что сказал. Добрый, милостивый к нам князь стольный Ярополк Святославович, куда добрей, чем Олег Вещий и Игорь, и Святослав, его отец; но только доброта его такая, что пользы народу не приносит: Ярополк добр потому лишь, что не любит он трудов и забот, весь в деда своего Игоря, его не трогают, и он не трогает, но ежели нашепчет кто ему в уши, что мы вот здесь, все собравшиеся, вред приносим, так он повелит казнить нас и труда себе не даст разобрать, справедливо ли он поступил. А нашёптывать ему зло есть кому; все вы знаете Нонне, его первого советчика, все вы знаете, что из Аркона Нонне прислан за тем, дабы нам, исповедникам Христовой веры, вредить. Думаю я, и не только что думаю, а и сведения имею, что Владимир Новгородский стакнулся с великим жрецом Святовита и действует при помощи арконских властителей; за тем и Нонне из Арконы прислан. Думают в Арконе, что ежели сядет на стол отца своего Владимир, так уничтожит он нас, исповедников Христа, и восстановит Перуна во всей его мощи. Только, братья мои, не будет этого; стол Ярополка поколеблен, и ежели Богом суждено, то он погибнет; но когда Владимир над Киевом владычествовать будет, помяните вы мои слова, старое время пройдёт и не останется от Перуна даже и подножия его. Кто свет увидел, тот во мрак не вернётся. Так же будет и с Владимиром: не станет он возвращаться к язычеству! Следуя предначертаниям Промысла, он сам пойдёт и весь свой народ поведёт к Источнику вечного, немеркнущего света. Но, братья, я вижу к нам идёт Зыбата; он христианин хороший, хотя и редкий гость промеж нас; ежели явился он сюда незванный, значит, есть у него важные вести. Послушаем, что он скажет.

руг прихожан христианского храма почтительно расступился пред Зыбатой.

Он подошёл, ласково и приветливо улыбаясь, и прежде всего склонился в глубоком и почтительном поклоне пред священнослужителем.

— Да будет благословление Господне над тобой, сын мой, — проговорил тот, — прими также душевный привет и от меня, смиренного служителя алтаря Бога Живого.

Он благословил Зыбату. Тот облобызал руку пастыря, который в ответ на это поспешил расцеловать его.

— Давно ты не был среди нас, Зыбата, — продолжал священник, — мы соскучились по тебе. Какие причины задерживали тебя? Верно, весело живётся в княжеских хоромах.

— Не могу сказать, отец, чтобы весело, — ответил Зыбата, — а и какое веселье может быть теперь, когда на Киев надвигается гроза.

— Откуда, какая гроза? — послышались со всех сторон тревожные вопросы.

— Разве вы ничего не слышали? — спросил Зыбата.

— Нет! А что, разве есть какие-нибудь новые вести?

— Много вестей.

— Откуда? Что случилось?

Зыбата отвечал не сразу.

Кругом все молчали, устремив на него вопросительные взгляды.

— Говори же, сын мой, всё, что ты знаешь, — сказал священнослужитель, — мы здесь живём, как отрешённые от мира, мало что доходит до нас, ты же близок к князю и знаешь всё, что делается на белом свете; так прошу тебя поделиться с нами твоими вестями.

— Я, отец мой, затем и пришёл сюда. Вам ведь ведомо уже, что Владимир Святославович вернулся в Новгород?

— Да, да! — воскликнуло несколько голосов. — Ты же сам о том рассказывал.

— Да, я был в то время в Новгороде и видел Владимира. Ой, не понравился он мне тогда.

— Что же в нём переменилось? — осторожно спросил один из стариков, — забыл разве он все те истины, которые воспринял от мудрой бабки своей?

— Нет! Того я не думаю. Не забыл Владимир ничего, но, как я видел, озлобился он.

— На кого же это изобиделся он?

— Выходит так, что на старшего брата!

— На князя Ярополка?

— На него. Видимо, Олав Норвежский сумел распалить эту злобу. Только думаю я, что есть здесь в Киеве человек, который сообщает Владимиру об Ярополке всё худое и тем сердце его на брата поддерживает.

— Ты говоришь про арконца Нонне?

— Да, я думаю, что это он, но я доскажу свой рассказ. Ведомо вам также, что Владимир победил Рогвольда Полоцкого и князь Ярополк напрасно поджидает теперь свою невесту, княжну Рогнеду. Но как ни преступны эти распри, однако и они ещё не страшны; я думаю, что Владимир задумал более ужасное.

— Что именно?

— Братоубийство.

— Как! — отступил в ужасе священнослужитель, — неужели опять Господь попустит. Ярополк — Олега, Владимир — Ярополка. Да когда же это, наконец, кончится? Доколе ненависть будет изводить с Божьего света внуков праведной княгини Елены? Нет, Зыбата, нет, я хочу думать, что ты ошибаешься, я мысли не смею допустить, чтобы Владимир стал братоубийцей.