Станислав Пономарев - Под стягом Святослава [Историческая повесть]

Ратьша каждое слово князя принимал как завет, боясь пошевелиться и громко дышать.

«И на меня Святослав-князь надежу держит, — мелькнула у него счастливая мысль. — За Русь Святую жизни не пожалею, а в обиду ее не дам никому!»

Тем временем пустая братина вернулась к хозяину. Святослав достал из нее перстень, подал Ратьше:

— Носи с честию, Сокол-удалец. Теперь ты кровный брат всем нам. Не потеряй…

— Только с мертвого снимут!

— Ну-ну. Больше о жизни думай… Иди, Сокол, к трудам ратным, неча к пиру привыкать.

Ратьша вскочил, земно поклонился.

Святослав уже не смотрел на него: думы князя стремились куда-то в дали дальние, многим неведомые…

— Будь около Скопы! — приказал Добрыня. — Я скоро буду…

Воиново поле, как вода отразившая звездное небо, все было в точках огней. Ратьша шел пешком, ведя коня в поводу. Шел и не верил тому, что сегодня с ним произошло. И не заметил отрок, как очутился в своем стане.

— Ратьша, подь сюда! — привел его в чувство знакомый голос отца.

— Погодь, папаня, — откликнулся сын. — Вот только коня поставлю и единым духом прибегу.

— Добро…

Братья с недоверием ощупывали теплый на меху плащ Ратьши; не верили, что рубаха на нем тонкого полотна, а сапоги яловые, со шпорами. И все враз отрицательно замотали головами, когда младший рассказал им о событии в княж-тереме. Ратьша показал им надрез на руке и княжеский перстень.

Вокруг семейства лесовика Борти давно уже собралась толпа, чтобы только взглянуть на счастливца. Отец гордился сыном и не скрывал этого.

«Попробуй только Бакун Рыжий тронуть меня аль хотя бы косо поглядеть, да Ратьша его… — думал Бортя. — Надо же? Не думал, не гадал…»

атьша еще рассказывал о чуде, с ним происшедшем, когда к огню их подошел слепой старец с гуслями за спиной. Рука его покоилась на плече мальчонки- поводыря.

— Мир вам, люди добрые! — звучно молвил старик. — Милости просим к трапезе нашей, — ответил в наступившей тишине охотник Бортя.

— Благодарствуем за приют ласковый песнотворцам русским, — отозвался старый гусляр, с помощью двух мужиков усаживаясь на чурбак.

Тотчас гостям наложили в плошки вареной полбы, дали по ломтю житной лепешки и по бараньей кости с мясом. Старик, а вместе с ним и мальчик бросили по кусочку от каждого яства в огонь костра — дань покровителю песенников богу Велесу — и неторопливо принялись за еду.

Новое событие затмило дела Ратьшины: все внимание теперь было отдано гусляру. Кругом благоговейно молчали.

Сказитель былин в гостях — честь великая! В мирное время каждый старался завлечь его в дом, посадить в красный угол, накормить самым лучшим. Даже в тереме княжеском гусляры принимались почетно. Хмурились иной раз сильные мира сего, слыша дерзкое слово правды, скрежетали зубами от ярости: но кто же осмелится тронуть сынов Велесовых? К дарам и богачеству сказители былин были, как правило, равнодушны, поэтому свободны, как птицы.

Чаще всего старые песенники сами когда-то были удалыми богатырями, отлично знали дружинную среду и потому в тревожное, бранное время были вдвойне принимаемы, ибо умели зажигать сердца для битвы, как никто другой!

Когда песнетворцы-странники справились с полбой и бараниной, им с поклоном поднесли ковш вареного меда. Вои русские ждали почтительно, когда трапеза кончится и потечет сладкая и хмельная для души сказка-былина про богатырскую силу, удаль и смекалку…

— Пошто, русичи, закручинились? — спросил старый гусляр, обтерев усы. — Али рык зверя лютого слышите, али ворон над вами надсмешку чинит?

— Дак ить вот уж и солнышко на лето поворотило. А там опять битвы с ворогом лютым. Сказывают, козары снова на нас ополчаются. Кто ведает, чья голова скатится от меча вострого? — сказал печально Сохота и тяжело вздохнул.

— Пока есть человек, он не горем жив! — поднял руку старый гусляр. — Кто ж хоронит себя прежде времени?.. Русь на битву идет со веселием: сим сердца врага затрепещивает! А не спеть ли вам песнь удалую? И какая ж вам больше по сердцу?

— У Добрыни-витязя есть меч-кладенец, — подал голос сотский Остромир. — А на нем начертано имя древнего богатыря Политы Буславича. Не ведаешь ли ты были про него?

— Были такой не ведаю… А вот сказ светлый о могуте [50] Могут (древнерусск.) — богатырь, силач, атлет. том ходит по Святой Руси.

— Так поведай и нам сказку сию…

Старик величественно кивнул седой головой, положил гусли на колени, взмахнул сухими перстами… И тренькнули струны тихим звоном малиновым, зажурчали струею прозрачною, зашептались травою зеленою — исчезли снега, дохнуло пряным ароматом лета, трудами и заботами. Тихим грудным голосом запел гусляр:

плакали жалобно гусли. Высокий мальчишеский дискант поводыря вторил звучному голосу сказителя. Слезы навернулись на глаза сторонников русских: каждый из них в трудах повседневных и тяжких знал цену горю, оно им было близко и понятно…

Но вот мелодия выровнялась и потекла спокойнее, размеренней: