Саймон Скэрроу - День цезарей

– Хм… – Макрон пошевелил бровями. Рассуждать, какой род войск в империи славней, было не время. Вместо этого он сунул клинок в ножны и хлопнул Спиромандиса по плечу: – Хорошо все сделал. Кто-то в первый раз колеблется, и для него этот раз обычно становится последним; ты понимаешь. Ступай и приведи сюда людей. Только чтоб тихо.

Пока наварх отсутствовал, центурион отволок под деревья тела: вдруг вблизи объявится кто-то из легионеров. Дожидаясь в рощице, он невзначай обнаружил, что краешек неба на востоке слегка посветлел, а на дальней стороне залива из мрака проглянула дремливая громада Везувия. Время истекало. Замысел Катона состоял в том, чтобы ударить и вызвать суматоху именно в темноте, чтобы не выдать нападающим свое малое число.

Заслышав шорох, Макрон чутко вскинулся и увидел вернувшегося Спиромандиса, а вместе с ним Петиллия с его людьми.

– Вот это пусть и будет ваша позиция, – определился с решением Макрон. – Оставайтесь вне поля зрения сколько сможете. Если мимо проскользнет один или два, то пусть. В бой ввязывайтесь лишь в том случае, если они направят к вилле подкрепление. К вам из бухты все время будут подходить люди. Когда соберетесь полным или почти полным числом, тогда и тесните врага в направлении главной бухты.

Петиллий кивнул и указал на небо:

– Скоро уже рассвет.

– Вижу. Надо приступать.

Помимо тридцати человек Петиллия, для атаки у него была еще примерно сотня. Сейчас все зависело от того, как неприятель распределил свои силы для прикрытия обеих бухт. Если на вилле для защиты заговорщиков оставлен сколь-либо весомый резерв, дело, можно сказать, проиграно.

Что ж, выяснить это есть всего один способ. Вынув меч, Макрон приказал людям выстроиться в колонну по два и занял место в ее главе. Беглого взгляда назад оказалось достаточно, чтобы увидеть: для броска все готовы. И что медлить нельзя: света действительно прибыло.

– Вторая когорта, – обратился он по привычке – и улыбнулся своей ошибке. Народ здесь набрался смешанный, из обеих когорт. – Ну что ж, преторианцы, за мной! Вперед!

Ветеран припустил грузноватой трусцой, какой в лагерях приучаются солдаты: подвижно, и вместе с тем остается запас дыхания и сил для успешной схватки с врагом. Небольшая колонна вынырнула из-под полога деревьев и застучала калигами по булыжинам к вилле, громоздящейся на восточном выступе острова. В двух сотнях шагов впереди показалась очередная пара часовых, которые сейчас грелись у жаровни. В этом месте дорога шла слегка на подъем, а потому свет от огня падал дальше.

Часовые обернулись на дробный топот и, завидев набегающую колонну, заметались, а через секунду кинулись наутек, по дороге крича своим:

– Преторианцы! Преторианцы!

– Сейчас мы вам их покажем! – крикнул Макрон. – Во всей красе! К бою, ребята!

Легионеры еще спешно строились на дороге, когда не более чем в двадцати шагах от них из-за скального выступа появилась колонна Макрона.

– Мечи копья! – быстро отреагировал их центурион.

Но не успели они изготовиться и бросить, как Макрон рявкнул своим:

– Ставь щиты!

Солдаты выставили над собой накрененные овалы щитов. Впереди легионеры в пружинистом толчке метнули в преторианцев копья. На сплоченный залп не оставалось времени, и те полетели слегка вразброс. Но все равно при такой короткой дистанции промахнуться было невозможно. Большинство копий со звонким стуком отлетели от щитов, но некоторые все же расщепили дерево и застряли там своими смертоносными жалами. Навесной удар пришелся в основном по нескольким рядам позади Макрона. Кто-то оказался ранен остриями копий, кому-то досталось от резко двинувших щитами товарищей. Раненые сползали на дорогу или разбредались в стороны, прикрывая себя чем можно от дальнейших ударов. Между тем их товарищи, не сбавляя хода, бежали вперед. На приказ атаковать не было времени, да и смысла в нем тоже не было. Макрон и его люди инстинктивно усилили разбег и сшиблись с линией врага еще до того, как тот успел пустить над головами свои последние копья.

Макрон в последний момент толкнулся и в полупрыжке двинул врага щитом так, что при ударе занемела рука, а сам центурион едва не опрокинулся. Однако недюжинный боевой опыт обострял чутье настолько, что он мгновенно выправился и вмял своего визави в сзади стоящий ряд, одновременно ударом меча вправо распоров правую руку ближнему легионеру. Импульс удара позволил колонне прорвать центр строя и вбить в него клин, после чего завязался ближний бой, где мечи противостояли копьям. Короткие клинки отражали быстрые, как молнии, наконечники и высверкивали в щели меж громоздких легионерских щитов. Вместе с тем обе стороны напирали друг на друга в попытке потеснить. Макрона охватил знакомый, огнистый пыл битвы; стиснув зубы, он обнажил их в яростном оскале.

Сражаясь впереди строя по сути в одиночку, ветеран не давал неприятелю опомниться: он отвел свой щит и наддал им снова, пробивая себе место для шага вперед. Выдернув меч из очередного раненого, утяжеленной шишкой рукояти саданул в шею еще одного, который упал без чувств. Но живым он там пролежал недолго: один из преторианцев копьем пронзил ему лицо и, переступив через тело, всадил острие еще в кого-то. Небо все более светлело, но пока еще держался сероватый сумрак, кишащий неистовым движением теней, сопеньем и воплями под яростные обмены ударами. Между тем чувствовалось, что напор броска несколько ослаб, и надо было подбодрить людей, чтобы они уверенней рвались вперед. Улучив момент для вдоха, Макрон прокричал:

– Вперед, преторианцы! Сотрем изменников в порошок!

– Мы же еще и изменники! – возмутился кто-то в легионерских рядах. – Лжец! Держим их, парни! Именем императора Британника и Рима!

На какой-то миг Макрона ошеломила трагическая абсурдность того, что римские солдаты сражаются друг с другом. Возможно, кто-то из этих людей раньше даже вместе служили, а теперь вдруг превратились в нещадных врагов, жаждущих единственно прикончить друг друга… Но он быстро прогнал от себя эти мысли и с размаха рубанул какого-то легионера по руке; та повисла на лоскуте кожи, выронив клинок из мертвых пальцев. Вовремя спохватившись насчет своей уязвимости вне строя, Макрон чуть замедлился, давая преторианцам сомкнуться возле себя по флангам.

Легионеры уже полностью оправились от броска и не намеревались более отступать ни на дюйм. Обе силы налегли в порыве, с надсадным хрипом тесня друг друга доспех к доспеху, щит к щиту. И тут поверх голов раздался голос вражеского центуриона:

– Вот они! Наши идут! Сейчас, ребята, мы этих погоним!

Карабкаться по петляющей вдоль южных круч тропе было нелегко. Тропка была узкой и в основном повторяла контуры гор, их спады и подъемы. Время от времени пробираться приходилось на ощупь, с неотступным осознанием, что время истекает. Если рассвет застанет их растянутыми по склону, то сверху их легко можно будет снять стрелами или камнями из пращей. И вообще рассвет в их непростом положении означал проигрыш. Поэтому Катон во главе своих людей спешил как мог. Через какое-то время тропа пошла круто вверх, затем они миновали околок тесно растущих кипарисов и вот совершенно неожиданно выскочили на дорогу. Так внезапно, что Катон едва успел остановить людей, прежде чем они высыпали на открытое обозрение.