Марк Твен - Жанна д'Арк [litres]

День был ясный, и можно было далеко обозреть всю долину. Вскоре мы увидели быстро и в полном порядке приближавшийся отряд англичан; их латы так и сверкали на солнце.

Жанна обрушилась на бургундцев в Маргюи, но была отражена. Между тем из Клеруа подходили новые силы бургундцев. Жанна собрала своих солдат и опять произвела нападение, но опять получила отпор. Две атаки подряд отняли немало времени, а время было тут очень дорого. Англичане из Венетты уже приближались к дороге; однако больверк начал палить из пушек, и это их задержало. Вдохновенной речью Жанна ободрила своих людей и отважно повела их снова на приступ. На этот раз она взяла Маргюи, и грянуло «ура». После того она сразу повернула вправо, помчалась по равнине и наскочила на отряд, который только что подходил из Клеруа. Закипел жаркий продолжительный бой. Два войска сталкивались, теснили друг друга назад, и победа склонялась то в одну сторону, то в другую. Но вдруг в наших рядах произошло смятение. Рассказывают об этом различно. По словам одних, пальба из орудий поселила в передовых рядах мысль, что англичане успели отрезать путь к отступлению; по словам других, задние ряды почему-то вообразили, что Жанна убита. Как бы то ни было, солдаты наши растерялись и беспорядочной толпой побежали к дороге. Жанна пыталась их ободрить и заставить повернуться лицом к врагу, крича, что победа нам обеспечена, но — все напрасно: они расступились и пронеслись мимо нее, точно морская волна. Старый д'Олон умолял ее отступать, пока была еще возможность спасения; но она отказалась. Тогда он схватил поводья ее лошади и насильно умчал ее вслед за смятенным войском. И эта дикая толпа обезумевших людей и лошадей добежала до самой дороги. Пальбу из пушек пришлось, конечно, прекратить; а это дало англичанам и бургундцам возможность благополучно сплотиться: одни стояли спереди, другие надвигались с тыла. Французы были оттеснены этим потоком под самые стены больверка; и там, загнанные в угол, который был образован его боковой стеной и скатом дорожной насыпи, они вступили в последний отважный бой и пали один за другим.

Флави, наблюдавший с городской стены, приказал запереть ворота и поднять мост. Жанна была отрезана от города.

Быстро редела окружавшая ее личная стража. Оба наши рыцаря пали, раненные; та же судьба постигла обоих ее братьев; за ними — Ноэль Рэнгесон: все они были ранены, когда защищали Жанну от направленных на нее ударов. Остались наконец только Карлик и Паладин; но они не хотели сдаваться: непоколебимо стояли они, как две стальные башни, забрызганные кровью; и где опускался топор одного и меч другого, там становилось одним врагом меньше. И, так сражаясь и до конца храня преданность долгу, они нашли свою почетную смерть — добрые, незатейливые души! Да покоятся они с миром! Они были мне очень дороги.

Враг возликовал, кинулся вперед, и Жанну, все еще упорствовавшую, все еще оборонявшуюся мечом, схватили за край плаща и стащили с лошади. Она была увезена в качестве пленницы в лагерь герцога Бургундского, и туда же поспешило победоносное войско, оглашая воздух криками радости.

Страшная новость быстро разнеслась кругом; она передавалась из уст в уста, и куда доходила она, там народ был поражен будто столбняком; и люди бормотали, словно говоря с собой или сквозь сон: «Взяли Орлеанскую Деву!.. Жанна д'Арк в плену!.. Мы потеряли Спасительницу Франции!» — и продолжали повторять эти слова, словно они не могли понять, как это случилось, как Господь допустил до этого!

Знаете ли вы, на что похож город, где стены домов от карнизов до мостовой завешаны шелестящей черной тканью? Если да, то вы знаете, каков был с виду Тур и некоторые другие города. Но может ли кто рассказать вам, как велика была печаль в сердцах французских крестьян? Нет, этого вам никто не расскажет; и сами они, бедные бессловесные созданья, не сумели бы вам рассказать. Но в их сердцах, несомненно, царила печаль. Душа целого народа окутана трауром!

24 мая. Теперь мы опустим завесу над самой беспримерной, трогательной и удивительной военной драмой, какая была когда-либо исполнена на мировых подмостках. Жанна д'Арк больше не выступит в поход.

Я не в состоянии долго останавливаться на позорных подробностях лета и зимы, последовавших за ее пленением. Некоторое время я был сравнительно спокоен, ожидая со дня на день, что за Жанну назначат выкуп и что король — нет, не король, но Франция — поспешит заплатить за ее свободу. По военным законам она не могла быть лишена права выкупа. Она не была бунтовщицей; она была правомерно избранным воином; королевский указ сделал ее главнокомандующим войсками Франции, и ее нельзя было обвинить ни в одном нарушении законов войны. Поэтому ее нельзя было держать в плену под каким бы то ни было предлогом, раз за нее предложен выкуп.

Но день проходил за днем, а выкупа не предлагали! Может показаться неправдоподобным, а между тем это правда. Не внимал ли король шепоту предателя — Тремуйля? Нам известно лишь, что король хранил молчание и ничего не предпринимал ради спасения этой бедной девушки, которой он был столь многим обязан.

А у врагов, напротив, царило оживление. Известие о пленении Жанны на другой же день долетело до Парижа, и ликующие англичане и бургундцы денно и нощно оглушали жителей радостным звоном колоколов и благодарственным громом пушек. На следующий день наместник генерал-инквизитора послал к герцогу Бургундскому гонца с требованием передачи пленницы в руки духовенства, чтобы предать ее суду как язычницу.

Англичане осознавали благоприятность момента, и в действительности всем руководила английская власть, а вовсе не духовенство. Церковью воспользовались как прикрытием, как уловкой. И причина тому была уважительная: Церковь не только могла лишить Жанну жизни, но и искоренить влияние ее имени; светский суд лишь способствовал бы его возвеличиванию и бессмертию. Жанна д'Арк являлась во Франции единственной силой, которую англичане не презирали, а считали реальной угрозой. Они рассчитывали, что если только явить ее богоотступницей, еретичкой, ведьмой, посланницей Сатаны, а не Неба, то владычество Англии будет сразу восстановлено.

Герцог Бургундский гонца выслушал, но действовать не торопился. Он не сомневался, что вскоре выступит французский король — или французский народ — и заплатит за нее более высокую цену, чем англичане. Он бдительно сторожил Жанну, заключенную в замке, и ждал неделю за неделей. Он был принц французской крови и в глубине души стыдился продать пленницу англичанам. Но сколько он ни ждал, со стороны французов предложений не поступало.