Майкл Муркок - Карфаген смеется

Мои партнерши по сцене снимали комнату вместе с миссис Корнелиус. Я решил, что будет неблагоразумно идти туда, – вдруг свидание закончится преждевременно. Я отвел их в свою комнату, которую снимал в доме неподалеку от ярмарки. Казалось, мы никуда не уходили. Огни вспыхивали и мигали, автоматически повторялась мелодия вальса, будто доносившаяся из другого, более галантного века, и худощавое, почти бесполое тело Этель поднималось и опускалось на моем по ошибке обрезанном члене, а в это время Мейбл (что было для нее необычно) присела надо мной, а потом, чуть слышно застонав, прижала взмокшую киску к моим губам. Я старался как мог, а потом почувствовал, что задыхаюсь, Я не забыл Эсме. Я представлял ее нежное, невинное личико как раз тогда, когда Мейбл устраивалась у меня на плечах. Удивительно, как сильно Эсме походила на Лилиан Гиш. Она без всякого труда добилась бы успеха в кино, стоило ей только захотеть. Я уже начал надеяться, что смогу открыть сразу двух замечательных новых звезд. Я хотел остаться актером, искушение было очень сильным, но я больше не мог противиться своей судьбе. Я мог предложить миру другие дары: Luftshif 1, лодки, технику. В конечном счете они пробудили мечту о безграничной свободе, о моих воздушных городах. Eybik, fargesn, ikh blaybn lebn [299] [300].

Я проводил дам в их пансион, расположенный в нескольких кварталах от моего. Они приготовили мне кофе и начали болтать о просмотренных фильмах, знакомых мужчинах и занятных рекламных объявлениях. В три часа утра они вместе улеглись и заснули. Миссис Корнелиус, вернувшись, слегка удивилась, когда увидела меня в комнате. Она вздрогнула и громко икнула.

– Прости, Иван. А ка’ого черта ты делашь в моей комнате?

– Я хотел услышать, как все прошло.

– Ты мне не бабуля. – Она нахмурилась. – Я п’ка не на твоих условиях работаю. – Потом она усмехнулась и сняла шляпку. – Он милашка, взаправду. Мягкий как масло, да! Не коснулся м’ня и пальцем, как он казал. – На нее это произвело впечатление. – И он устроил просмотр со своими партнерами по «Ласки». Я не жалусь. Но эт отель ’се-таки сарай. Я думала, бу’ет шо-то повеселее. П’веришь ли, ника’ой черт’вой выпивки. Женщина, к’торая там заправлят, – бывшая бандерша, я уверена.

Я был по-настоящему рад за нее, но следовало выяснить, как решилось мое дело.

– Вы смогли замолвить слово о моих изобретениях?

Миссис Корнелиус села на свою узкую кровать и начала аккуратно снимать тонкие шелковые чулки. Она стала пунцовой. Кровать дрожала и скрипела. Миссис Корнелиус чуть слышно рассмеялась:

– Тьбя можно читать как черт’ву книгу, Иван. Честное слово, я не могла настаивать! Если тьбе нужен инж’нер, у к’торого есть свободная наличка, то это Джон Эварт Хевер-младший. Он не просто черт’в миллионер, у к’тороо нефтяные вышки по ’сей К’лифорнии и Тьхасу. Его черт’в папаша тоже миллионер. А вдобавок есть Джон Эварт Хевер-старший, клятый дядя-миллионер. Када они хотят заняться благотворительностью, то садятся в большой «роллс-ройс», валят к Уильяму Рэндолфу Херсту и смо’рят, как жи’ут бедняки. – Миссис Корнелиус просто наслаждалась моим удивлением. Она погладила меня по руке. – Не буду г’ворить, шо не благодарна тьбе за знакомство, Иван. Дружище считат, шо он главный кандидат от республиканцев на место губернатора, на следующих выборах точно, ’редставь, шо я буду первой леди штата! – Миссис Корнелиус больше не смогла сдерживать смех и разбудила своих соседок, которые потребовали, чтобы она заткнулась.

– Но вы не упоминали обо мне?

– Завтра мы опять обедам. В ка’ом‑то месте у Лагуна-Бич, кажись. Рыбный рест’ран. ’се по-х’рошему, а? – Она снова подмигнула. – Мне же надо было оценить активы, как г’ворится. Но я ’се сделаю завтра вечером, Иван, обещаю. В эт раз просто нишо б не вышло. П’ка, д’рогуша. Уви’имся на шоу. Мне ж надо как следут выспаться, верно?

И, пропев пару строк из «Разобьем их на Олд-Кент-роуд», она указала мне на дверь. Я ушел с чувством, что миссис Корнелиус не вполне осознает всю серьезность ситуации, в которой я оказался. Меня обрадовало, что у нее все складывается хорошо и что состояние Хевера так велико, но по некоторым причинам моя паника усилилась. Возможно, я заподозрил, что она может предать меня (мне не следовало даже думать об этом!) и не захочет ни с кем делить деньги Хевера. Подобно индейцу, который выследил последнего буйвола и отказывался рассказывать об этом соплеменникам. Хевер принадлежал мне точно так же, как и миссис К.

Вот почему следующим утром я сел в большой вагон «Ред кар», который с грохотом помчался по прибрежной дороге к Марина-дель-Рей. Неподалеку от большого крытого павильона «Венеция» я пересел в желтый автобус, едущий в сторону от побережья. Эта система общественного транспорта казалась мне замечательной, она могла бы стать образцом для большинства других городов. Хантингтонские вагоны строились в Сент-Луисе, проект был просто великолепен, а сами машины сделаны на века. Их назвали в честь владельцев линии, старинной богатой семьи, поселившейся в Калифорнии еще во время правления испанских донов. Я видел едва ли не последний рейс большого серебристо-серого «Похоронного вагона», последнего в своем роде [301]. Не способные конкурировать с быстро умножающимися автомобилями, они исчезли буквально в течение года.

Разыскать «Юго-Западную минеральную компанию» оказалось несложно. Она занимала целое здание на бульваре Уилшир. В нем было около двадцати этажей, и оно стояло посреди небольшого парка. Я назвал свое имя клерку у внушительной стойки администратора, занимавшей почти весь первый этаж. На клерка произвело немалое впечатление то, что меня пригласили прямо наверх. Симпатичная секретарша встретила меня у лифта и повела по прохладным серым коридорам, уставленным горшками с пальмами и папоротниками. Наконец мы добрались до распахнутой настежь массивной двери. В кабинете сидел сам Дружище, как всегда неопрятный, в светлом костюме. Хевер едва не сдавил меня в объятиях – как будто слоненок поднялся на задние ноги, подражая человеку.

– Счастлив вас видеть, Палленберг. – Даже в привычном окружении он волновался и говорил, запинаясь и сопровождая речь неловкими движениями. – Ничего дурного не случилось, надеюсь?

Он был бледен как мел, когда неуклюже вел меня мимо роскошной мебели красного дерева к своему старинному столу. Из окна открывался вид на морское побережье. Отсюда город казался каким-то странным, незавершенным, как мозаика: неровные участки зелени, резкие асимметричные пятна грязи и аккуратные квадраты сияющего бетона. Как будто в этой части Лос-Анджелеса продолжались некие органические изменения. Хевер повернулся к окну спиной, одним коротким неверным жестом предложив мне стул, сигару и шипучку. Я опустился в глубокое кожаное кресло и встретился взглядом с взволнованным хозяином кабинета.