Эрнст Мезаботт - Иезуит. Сикст V [Исторические романы]

Вдруг ему пришла на ум мысль. Он был свободен, мог со своими деньгами жить, где ему вздумается, и, свободно располагая своими силами, найти вне Рима положение в свете и счастье, которых он напрасно искал в столице католического мира.

Что ему нужно было для этого сделать? Купить чистокровную лошадь, сесть в седло и весело направиться к тосканской или неаполитанской границе.

Но при этой мысли Фаральдо горько улыбнулся.

«Какой я дурак! — подумал он. — Зачем мне бежать от иезуитов? Разве я их пленник?.. Они ничего не сделали для того, чтобы завлечь и удержать меня у себя! Я сам искал у них убежища, убежища превосходного и верного, как я испытал это на себе, так как даже и такие мстительные люди, каких я знал (Фаральдо невольно вздрогнул, вспомнив об Анне), не имели возможности добраться до меня. Если бы я бежал, то теперь, как и тогда, меня преследовала бы месть этой дьявольской отравительницы… и этого коварного мажордома с такой добродушной физиономией… К тому же и иезуиты также присоединились бы к моим врагам, чтобы наказать меня за побег, так что в довершение всей прелести моего положения еще и эти недруги сидели бы у меня на шее. Нет, раз фортуна бросила меня в среду иезуитов, лучше оставаться среди них и исполнить это поручение».

И он ощупал письмо, находившееся у него на груди под полукафтаном, чтобы убедиться, что оно еще там. Между тем его мысли приняли другое направление.

«Кто знает, что за женщина герцогиня Борджиа? — размышлял юноша. — Вероятно, какая-нибудь отвратительная старуха; кто может представить, чтобы фамилию Александра VI и герцога Валентина могло носить молодое и прекрасное создание?.. У нее, наверное, желтоватая сморщенная кожа, крючковатый нос и серые глаза, как у тех старых гарпий, которых я так часто вижу в монастыре… Добрые отцы порядочно-таки ухаживают за старыми ханжами… поэтому-то они и засовывают свои лапы повсюду, и нет почти ни одного завещания, в котором бы о них не упоминалось».

Заметим здесь в скобках, что Фаральдо никогда бы не позволил себе думать таким образом, не будучи одет в платье кавалера, даже если б единственным поверенным его мыслей была его подушка. Одежда послушника подавила бы в нем смелость, так странно внушаемую ему вышивками и драгоценными камнями его кафтана.

Размышляя таким образом, он дошел до дворца Борджиа. Если бы у него и оставались какие-либо сомнения относительно особы герцогини, то они тотчас же исчезли бы при виде огромного каменного щита, с высеченными на нем гербами Ленцолиев и Борджиа, и с возвышавшимися над ним громадными ключами.

Молодой человек громко постучал в дверь. Ее отпер слуга, который почтительно снял шляпу при виде столь роскошно одетого синьора.

— Доложите вашей госпоже, — повелительно сказал Карло, — что посланный иезуитского ордена желает с ней говорить.

Слуга исчез и, вернувшись, доложил, что герцогиня готова принять посетителя.

Предшествуемый слугой, Фаральдо дошел до комнаты, в которой его ждала Анна Борджиа, и, приподняв портьеру, вошел туда, почтительно кланяясь…

В одно и то же время в зале раздались два восклицания, и Борджиа в ужасе подняла руки, как бы для того, чтобы оттолкнуть это страшное видение.

Он ее узнал… и был узнан ею…

Невыразимый ужас овладел обоими несчастными при воскрешении беспощадного прошлого, восставшего перед ними по мановению их неумолимых властителей, отцов иезуитов.

Анна Борджиа первая овладела собой.

У этой внучки пап, в жилах которой текла смесь каталонской и итальянской крови, была смелая натура. Если бы чья-нибудь сильная рука могла управлять ею, если бы, например, она несколькими годами раньше встретила кардинала Санта Северина, то безусловно смогла бы изумить весь мир своими делами. Напротив, в настоящем, если бы обстоятельства не изменились, и соучастие иезуитов не гарантировало раскрытия ее тайн, то ей было бы предназначено ужаснуть весь род людской своими невероятными злодействами.

Анна повелительно протянула руку в направлении молодого венецианца и сказала с холодным высокомерием:

— Вы приказали доложить о себе, как о посланце ордена иезуитов. Это, вероятно, была уловка, придуманная вами, чтобы быть принятым?

Карло, подавленный и пораженный столь неожиданной встречей и еще более неожиданным приемом, не нашел слов для ответа. Он вынул письмо, спрятанное им на груди, и дрожащей рукой подал его герцогине. Потом он хотел уйти, но Анна бросила на него взгляд, в котором несчастный послушник мог ясно прочитать ожидавшую его участь, и повелительно сказала:

— Останьтесь!..

— Но я не знаю, должен ли я…

— Останьтесь, говорю вам!.. Вы ведь должны отнести мой ответ тому, кто послал вас!..

Фаральдо опустил голову и смиренно сел в одном из углов комнаты. Его грустное лицо способно было бы внушить жалость постороннему зрителю.

Между тем герцогиня, бросив взгляд на письмо, удостоверилась, что на нем находился условный знак брата Еузебио из Монсеррато.

Нервным и нетерпеливым движением разорвала она шелковую ленточку, которой было обвязано послание и концы которой соединялись под печатью, на которой не было ни герба, ни чего-либо другого, кроме четырех букв: А. М. D. G. Эти буквы должны были вскоре стать чем-то вроде магической формулы, перед которой отворялись бы все двери.

Письмо было написано тонким убористым правильным почерком. Видно было, что писавший это письмо нисколько не был взволнован; он писал его так, как писал бы торговый счет, рука его нисколько не дрожала.

А написано было в нем вот что:

«Дорогая дочь моя!

Наши братья и сам генерал нашего ордена недовольны, что вы так медлите с отправлением известной вам особы к месту ее назначения. Они уверяют, что слишком сильно увлекшись этим господином, вы и не думаете более отправить его, туда, куда интересы ордена того требует. Потрудитесь же позаботиться о скорейшей его отправке, чтобы не случилось чего-либо, что могло бы затруднить отъезд.

Сильно рассерженные, братья хотели, чтобы я употребил угрозы и наказания. Да сохранит меня Господь от необходимости прибегнуть к столь крайним мерам по отношению к особе вашего достоинства!..

Я уверен, что в настоящее время вы поняли, в чем заключается ваш действительный интерес, и что путешественник не замедлит отправиться в назначенные ему места.

А пока, чтобы доказать вам, с каким доверием мы к вам относимся, а также и то, что мы в состоянии исполнить все данные нами обещания, я посылаю вам ту особу, на которую вы сердитесь. Если вы хотите побранить ее, то можете сколько угодно и каким хотите способом, так как наши братья находят, что будет совершенно справедливо доставить вам это небольшое удовольствие в обмен на услугу, какую мы от вас ожидаем.