Эрнст Мезаботт - Иезуит. Сикст V [Исторические романы]

— Бедным! — отвечал он. — Можете помочь бедным, дочь моя, но вы должны быть богаты. Ваше звание требует блеска и роскоши. Бог сотворил неравные условия жизни людей, и кто старается уничтожить данное ему Богом, тот, значит, восстает против Его святой воли. Нет, дочь моя, вы должны быть богаты — таково ваше общественное положение.

Диана встала, выпрямилась во весь рост, глаза ее загорелись, она вся в миг будто преобразилась и сказала:

— Покончим, отец святой, эту комедию, все это переливание из пустого в порожнее. Поговорим откровенно. Вы от имени вашего ордена предлагаете мне союз?

— Да, дочь моя, я вам его предлагаю.

— Вы мне гарантируете богатство, почести, славу и опору вашего всемогущего ордена с тем, чтобы я влияла на короля и дофина, и чтобы они притесняли еретиков с такой жестокостью, какой еще не бывало до сих пор?

— Да, моя дочь, я вам это поручаю.

— Принимаю, — сказала графиня, — кстати, сегодня вечером у меня будет король Франциск.

— Знаю, — отвечал иезуит, — он возвратится сегодня вечером и, переодетый в платье простого кавалера, приедет к вам, постучится в двери сада, и кормилица Алисон ему откроет.

— Боже! Как это вы все знаете! — вскричала Диана. И ее удивление превратилось в страх.

— О дочь моя, я знаю вещи только необходимые для пользы общества и всегда их забываю, когда минует надобность, но оставим этот вопрос. Завтра в Лувре, как вам, вероятно, известно, состоится заседание по поводу религиозных событий в Германии.

— Да, я об этом слышала, — с некоторым замешательством отвечала госпожа де Брези.

— Итак, в совете будут обсуждаться эти вопросы. Некоторые из приближенных короля выступают против преследования реформаторов, будто бы не затрагивающих авторитет догматов церкви, и утверждают, что гонение еретиков только увеличит их силу.

— А знаете, святой отец, я с этим отчасти согласна, ибо история нам говорит, что религиозные преследования никогда не достигали своей цели.

— Вздор! — почти крикнул иезуит, вскочив со стула. — Палиативные меры, конечно, только увеличивают силу еретиков, но меры радикальные всегда, безусловно, полезны: они с корнем вырывают зло. Обратите внимание на еретиков прежних веков: донатистов [27] Донатисты (от имени епископа Доната) — участники религиозного движения в римской Северной Африке в IV–V веках, направленного против официальной христианской церкви и римского господства. , ариан [28] Ариане (от имени священника Ария) — участники течения в христианстве IV–VI веков, не принимавшие один из основных догматов — о единосущности Бога-отца и Бога-сына По учению Ария, Христос как творение Бога-отца — существо, ниже его стоящее. , наконец, на еретиков близких к нашему веку — альбигойцев [29] Альбигойцы, участники еретического движения в Южной Франции в XII–XIII веках. Выступали против догматов церкви, церковного землевладения и десятины. ; трон и церковь уничтожили даже воспоминание об их лжеучениях, потому что против них приняты были радикальные меры: не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей — их всех уничтожили.

— Но, святой отец, я не чувствую в себе достаточно храбрости предлагать королю такие жестокие меры, — со страхом отвечала графиня. — Быть может, я не сумею оправдать надежды, возлагаемые на меня обществом.

— Король Франциск и дофин очень религиозны, мне это известно, потому что они избрали себе духовников из членов нашего ордена, вы имеете влияние на короля и его сына и можете действовать в интересах церкви.

— Но, святой отец, — продолжала графиня, — право, я боюсь, — буду ли я в состоянии уничтожить дух терпимости, господствующий в совести короля.

— Вы будете не одна, дочь моя, вас поддержит весьма влиятельный сановник.

— Могу я знать его имя?

— Разумеется, коннетабль Монморанси [30] Анн де Монморанси (1493–1567), коннетабль, маршал и пэр Франции. . В нем вы найдете самого верного и преданного союзника.

— Как! Этот грабитель! — вскричала Диана, услыхав имя известного своей жадностью временщика.

Иезуит пристально взглянул на красавицу, легкая, едва заметная улыбка скользнула по его тонким губам.

— Будьте спокойны, дочь моя, — сказал он, — жадность Монморанси для вас не опасна, мы сумеем достойно вознаградить вас за ваши услуги. Еретики очень богаты, и список их имений находится в наших руках.

— Ах да, я и забыла. Впрочем, святой отец, вы не подумайте, что я жадна, я только желала бы иметь возможность прилично содержать себя, сообразно моему званию.

— Да, конечно, но я уже высказал вам мое мнение на этот счет. Теперь пока прощайте, я ухожу с полным убеждением, что вы позаботитесь о вашей душе, оказав услугу святой католической церкви.

— Но, святой отец, — вскричала графиня, — вы уходите, не благословив меня и не дав мне разрешение в грехах?!

Иезуит остановился. В его стеклянных глазах сверкнула искра интереса. Он с особенным удовольствием, более даже, с восторгом взглянул на эту красавицу, сохраняющую маску лицемерия даже перед ним, видящим ее насквозь.

«В самом деле она сильная женщина, — подумал Лефевр, — и вполне достойна быть членом общества Иисуса».

— Встаньте на колени, дочь моя, — сказал священник. Графиня повиновалась, и Лефевр произнес над ее головой традиционную молитву отпущения грехов.

Замок Монморанси производил впечатление настоящей крепости с толстыми зубчатыми стенами и многочисленным войском, наполнявшим дворы и казармы этого огромного здания.

Париж в ту эпоху изобиловал домами, похожими на крепости. Монархический принцип еще не вполне восторжествовал. Король не смел гневаться на феодалов — он в них нуждался. Последствием таких порядков было появление Ришелье, уничтожившего своевольства дворян при помощи топора палача, но Ришелье тогда еще не родился. В описываемую нами эпоху каждый дворянин был королем в своем замке; самые вопиющие преступления дворян оставались безнаказанными; права имели лишь очень сильные вельможи и духовенство — остальной народ не пользовался никаким правом, он только платил подати.

Герцог Монморанси занимал должность коннетабля, что делало его главой всех вооруженных сил христианского короля Франции. Монморанси формировал французские войска, которые были большей частью феодальные, даже после реформ Карла V. К тому же король Франциск I не отличался военными способностями, он более походил на галантного кавалера, чем на воина, и не позволял себе нарушать привилегии феодальных баронов. Герцог де Монморанси по происхождению был одним из первых баронов Франции [31] Род Монморанси получил баронство в XI веке, то есть ко времени описываемых событий насчитывал тысячу лет. . Его предок первым принял христианство, вследствие чего Монморанси носил титул первого христианского барона. Разве одни принцы Гизы, властители Лорена или Куртено, давшие императоров Константинополю, могли равняться с Монморанси; затем он был в родстве с самыми знаменитыми домами, а потому и имел двойную привилегию: первого дворянина Франции и первого генерала королевских войск, что давало громадную власть временщику. Монморанси не имел друзей, его жадность, чрезмерное честолюбие и свирепость отталкивали от него всех. Заслужить гнев страшного временщика было опасно. Чтобы познакомиться ближе с Монморанси, войдем к нему в кабинет. Герцог был занят разговором с отцом Лефевром. В чем заключалась эта беседа, нам неизвестно, но почести, оказываемые всемогущим временщиком иезуиту были поистине королевские. Он проводил Лефевра до самых дверей. Слуги гордого временщика немало удивлялись, отчего их господин оказывал почести простому священнику.