Андрей Ветер - Скалистые Горы

— Почему? — подался вперёд Джон Браун.

— Абсароки сильно привыкли покупать товар у белых людей. Кто захочет теперь жить без ружей, пули которых запросто пробивают даже священные щиты?.. 10 10 Туземные племена делали щиты из продублённой над углями костра кожи, достигая в этом искусстве удивительного мастерства. Редкий боец мог пробить подобный щит стрелой, щит был достаточно крепок, чтобы отразить удар боевого топора и копья. Но основным достоинством щита была не крепость выделанной кожи, а нанесённые на его поверхность магические символы и привязанные амулеты. К сожалению, охранительная система первобытных индейцев находилась в той же плоскости координат, что и боевые искусства древних восточных рукопашных бойцов, которые, умея остановить голыми руками удар острейшего меча, не смогли переориентироваться на чужеродную систему смертоносных сил, то есть на огнестрельное оружие. Традиционный священный щит быстро вышел из употребления с появлением ружей.

В тот вечер в деревне проходили пляски, и перед глазами белых людей предстали две голые мужские фигуры, вымазанные белой глиной, потрескавшейся на изгибах колен и локтей, и на спинах этих танцоров были прилажены мягкие оленьи шкуры. Оба плясуна двигались на полусогнутых ногах, изображая оленя и олениху, и на голове каждого из них была привязана кожаными шнурками безглазая оленья маска, при этом на голове самца покачивались раскидистые тяжёлые рога, неизвестно каким образом прикреплённые к маске. Руки каждого были украшены связками кукушечьих перьев. Дикарь-самец двигался кругами, оглашая воздух звуками, весьма схожими с рёвом настоящего быка, и, приближаясь к индейцу-самке, он тыкал своим заметно набухшим половым органом между ягодиц своего партнёра. При каждом сильном ударе разгорячённая мышца наливалась соком, приводя зрителей в явный восторг. Оба танцора возбуждались на глазах. Женщины с весёлым смехом бросали в них комья грязи и пучки травы.

— Это дичайшее зрелище! — воскликнул Джон. — Такое было возможно на публике разве что в античном Риме! Потрясающе!

Когда танцор-самец сумел, наконец, попасть в такт движению партнёра, и его разросшийся половой орган, смазанный жиром, проскользнул в намеченное отверстие, танцор-самка упал на локти и ткнулся головой в землю. Окружающие бросились к совокупившейся паре, хлестая обоих связками душистой травы. Затем все расступились, и вокруг костра свился пёстрый хоровод поющих фигур. Всё племя присоединилось к празднику.

— Я никогда прежде не встречал такого массового торжества, — прошептал Джон, глядя на двигающихся по кругу людей.

— И я не видел такого прежде, — поразился Молчун, — всякое бывало, но чтобы так вот, на виду у всех…

— Подумать только, — продолжил размышления Джон, когда они вернулись в палатку Солнечного Шеста, — эти люди не скрывают ничего, что у них на душе. Они выражают себя, не заставляя никого следовать за собой. Потрясающе! Они абсолютно свободны! Я теперь понимаю, что такое свобода… Ты волен высказать свою мысль, проявить её в реальной форме, а твои сородичи должны решать, вредит она им или нет… Ничто не запрещается… Если кому-то не нравится, он просто уходит в сторону и не принимает участия… Потрясающе! Марсель! Послушай меня, Молчун!

— Что тут слушать? Чему ты удивляешься? Разве ты удивишь кого-нибудь, когда скажешь, что ты голоден?

— Нет.

— А когда ты хочешь женщину?

— Ну… это как бы не совсем прилично… в цивилизованном обществе…

— Твоё цивилизованное общество похоже на размалёванные лица краснокожих в бою, за которыми не угадать истинных чувств. — Молчун поковырял в носу и обтёр палец о штанину. — Разница заключается в том, что дикари скрывают своё настоящее лицо, дабы их не сумели распознать злые духи, а белые прячутся друг от друга. Индейцам нечего скрывать, они не могут позволить себе скрывать что-либо, потому что целиком зависят от сородичей…

***

Утром к большой деревне присоединилась община Сидящего Волка. Пышная процессия въехала в лагерный круг под громкие приветственные крики дикарей. Марсель Дюпон поспешил навстречу приехавшим, показывая руками на Лесное Лекарство. Сердце его застучало учащённо.

— Взгляни на эту женщину! — воскликнул Джон, размахивая руками.

— Не смотри на неё так жадно, старина, — предупредил Молчун и оскалил зубы, а через пару секунд он кивком указал на слезающего с коня Сидящего Волка и добавил: — Вон тот здоровяк может разделаться с тобой, не моргнув глазом.

— Он её муж?

— Хуже, гораздо хуже, Джон… Это слишком долгая и чересчур таинственная история, чтобы изложить её в двух словах. Я уж сам положил глаз на Лесное Лекарство, но Сидящий Волк отреагировал на это странно. Она окружена тайной. Она — шаманка, каких никто ещё не встречал среди Абсароков. Её желают все, но все её опасаются. Я видел множество мужчин, подглядывавших за нею и теребивших свои члены, когда она уходила в одиночестве купаться на реку. Все становились похожими на взбудораженных быков, но никто из индейцев не осмеливался к ней приблизиться… А уж среди Абсароков скромников не отыскать…

— Лесное Лекарство? Это её имя? Замечательное имя… замечательная женщина.

— Забудь о ней, как о страшном сне, мой друг, — сказал Молчун, повернувшись к англичанину. — Никто из женщин никогда не таил в себе столько ужасающей страсти и погибельной власти, как эта…

Сидящий Волк никак не проявил своих чувств, завидев Молчуна, и с маской полнейшего безразличия пошагал мимо, когда траппер помахал ему рукой. Индейцы вокруг шумно приветствовали друг друга, размахивали руками.

— Никогда бы не поверил, что туземное лицо способно так привлекать к себе, — сказал полушёпотом Джон. Он влюбился в индеанку бесповоротно и сразу осознал это, отдавшись своему чувству, слово сухая трава объявшему её пламени.

— Держи ухо востро, приятель, — засмеялся Молчун, видя растерянность Джона Брауна. — Если она ответит тебе страстью на страсть, то тебе придётся познать вес моих кулаков, да и без хорошей схватки на ножах не обойтись. А в этом, я уверен, тебе со мной нет нужды тягаться…

Джон ухмыльнулся в ответ, но по звякнувшим в голосе Молчуна Дюпона холодным металлическим ноткам понял, что зверолов был далеко от шутливого настроения.

На следующий день лагерь снялся с места и широкой лентой потянулся между гор.

Сидящий Волк ехал далеко в стороне от всех. Его нагое тело, прикрытое лишь тряпичной набедренной повязкой алого цвета, было густо смазано бизоньим жиром, и даже с большого расстояния было видно, как оно вспыхивало на солнце. Лесное Лекарство, легко правя своей пегой лошадкой, подскакала к Молчуну и улыбнулась, и он почувствовал, как в теле его вспыхнула неутолимая жажда любви.