Михаил Загоскин - Аскольдова могила [litres]

— А что, братцы, — сказал Якун, — ведь этот пострел дело говорит: кабы мы сами не сплоховали… Да кто ты таков, — продолжал он, обращаясь к незнакомому, — и откуда родом?

— Не бойтесь — я не здешний, со мной говорите смело: в донос не пойду.

— Да ты, никак, ратный человек? — спросил один из воинов.

— Вот то-то и есть! Кому другому, а мне как не пожалеть о вас? Храбрые варяжские витязи, сподвижники Святослава, живут в таком загоне!.. И то ли еще будет, погодите! Теперь вы все как будто бы по охоте служите, а придет время — станете служить из-под палки.

— Из-под палки! — вскричал с негодованием Икмор.

— Да, не погневайтесь! И теперь у вас старшими-то все русины, а вот еще годок-другой, так и десятника ни одного из варягов не будет.

— Клянусь Геллою, — прервал Икмор, — я лучше соглашусь умереть!..

— И, полно, молодец, — привыкнешь! Да что вы толкуете, товарищи? Чтоб с вами Владимир ни делал, а случись с ним какая невзгода, так вы первые за него грудью станете.

— И не хочешь, а станешь! — сказал Якун. — Делать-то нечего: если уж мы ему служим…

— А зачем же вы ему служите, коли он вам нелюб?

— Зачем? Да куда же нам деваться? Чтоб не вернуться с пустыми руками домой, так надобно же какому-нибудь государю служить.

— Так что ж? Разве Владимир один роду княжеского на белой Руси? Иль не промыслите себе князя по сердцу? Эх, братцы, братцы, была бы только у вас охота, а за князем дело не станет.

Испуганные этим неожиданным предложением, варяги, поглядев робко вокруг себя, устремили удивленные взоры на незнакомого, который, облокотясь на свой лук, смотрел на них спокойно и как будто бы не замечал их удивления.

— Смотри-ка, Дулебушка, — сказал один седой старик молодому детине, с которым он уже несколько времени стоял в двух шагах от толпы воинов, — никак, это тот самый разбойник, что третьего дня, помнишь, у пристани подъезжал к нам в челноке? И речи те же самые! Тогда он хотел помутить нас, а теперь смущает ратных людей против великого князя. Уж в самом деле, не ятвяги ли его подослали? Да что ж он это, проклятый, средь бела дня, на площади?.. Иль на него управы нет?.. Эй, молодцы! — продолжал старик, подойдя к большой толпе граждан, посреди которой блистали стальные шеломы киевских воинов. — Потерпите ли вы, чтоб кто ни есть смущал народ и говорил непригожие речи о нашем государе? Вон видите этого высокого мужчину? Он поносит великого князя Владимира.

— Кто?.. Где?.. — раздались голоса из толпы.

— Ну вот, что стоит с варягами.

Несколько русских воинов и множество граждан кинулись толпою к варягам. Услышав шумные крики, незнакомый обернулся и устремил свой мрачный, но спокойный взор на приближающуюся толпу.

— Вот он! — вскричал старик, указывая на него пальцем. — Хватайте его, ребята!

Незнакомый нахмурил брови и взялся за рукоятку своего ножа.

— Убирайся, покуда цел! — шепнул Якун, выходя вперед и заслоняя его собою.

Незнакомый опустил руку и, подобрав свое верхнее платье, пошел скорыми шагами вниз по улице, ведущей к Подолу.

— Держите его, держите!.. Это разбойник!.. Печенег! — загремели сотни голосов. Вся площадь взволновалась, тысячи любопытных и зевак бросились к тому месту, где раздавались крики бегущих за незнакомым; в одну минуту они были смяты, разлучены друг от друга, смешались с общею толпою и потеряли из виду того, за кем гнались.

— Да что такое?.. Куда бегут?.. Кого ловят? — шумел народ, давя друг друга.

— Держите его, держите! — кричал, запыхавшись, толстый купец.

— Кого держать? — спросил плечистый посадский, стараясь опередить его на бегу.

— Не знаю! — отвечал первый, падая и продолжая кричать. — Держите его, держите!

И вся толпа повторяла с ужасным криком:

— Держите, ловите!.. Он пленный печенег!.. Разбойник!.. Вор!.. Он ограбил храм!.. Зарезал боярина!.. Держите его, держите!

Пользуясь этим общим смятением, незнакомый пробирался спокойно к реке. Он шел по самому краю оврага, или, лучше сказать, глубокой рытвины; промытая весеннею водою, она с половины горы тянулась до самого Днепра и местами была не шире двух сажен, но почти везде вдвое глубже. В ту самую минуту, как незнакомый начинал уже надеяться, что он вне всякой опасности, человек пять киевлян показались вверху улицы; увидев его, они закричали:

— Держите, ловите его!

Он удвоил шаги, но в то же самое время навстречу к нему вышли из переулка старинные наши знакомцы Стемид и Фрелаф. Последний, услыша крик бегущих граждан, заслонил дорогу незнакомому, но, лишь только взоры их встретились, варяг побледнел, отскочил назад, и вскричал с ужасом:

— Это он!

— Что ж ты, Фрелаф? закричал Стемид. — Держи его!

— Держи его! — повторили граждане, подбегая к незнакомому.

— Ага, разбойник, — сказал Фрелаф, отступя еще шага два, — попался! Хватайте его, братцы, хватайте! Да скрутите хорошенько!

Но незнакомый, кинув быстрый взгляд на глубокое дно рытвины, которая отделяла его от другой стороны улицы, подался несколько назад и с одного скачка перелетел на противоположную сторону.

— Береги свой булатный меч, храбрый витязь Фрелаф! — закричал он, скрываясь за углом узкого переулка, который, изгибаясь по скату горы, примыкал к густому кустарнику, растущему в этом месте по берегу Днепра.

— Ах он пострел! — вскричал один из граждан. — Ушел как ушел, проклятый!

— Эх, Фрелаф, — сказал Стемид, — и придержать-то его не умел! Что, руки, чай, отнялись?

— Да, да, ты бы его остановил! — прервал варяг. — Нет, Стемид, с ним на силу не много возьмешь. Ведь это тот самый…

— Ага, так вот что!

— Видел ли ты, как он перемахнул через овраг? Посмотри-ка, саженей до трех будет, а он словно через лужу перешагнул. Ну-ка, ты, молодец, попытайся перепрыгнуть!

— В самом деле, — сказал Стемид, поглядев с удивлением на глубокую рытвину, — ай да скачок!

— То-то же! Я тебе говорю, что он кудесник.

— Не знаю, брат, кудесник ли он, а, чай кулак у него тяжел! Как ты думаешь?

— Почему я знаю, я с ним на кулаках не дрался.

— Эй, Фрелаф, полно, так ли?.. Да что вы за ним гнались, зачем? — спросил Стемид, обращаясь к горожанам, которые, посматривая друг на друга, стояли в недоумении на краю рытвины.

— Зачем? — повторил один из них. — Вестимо зачем, господин честной, чтоб задержать.

— Да что он сделал?

— А кто его знает?

— Так что ж вы за ним бежали?

— Как что? Аль не слышишь? Вон и теперь еще кричат на площади: «Держи его!».

— Он разбойник! — сказал один молодой детина.

— Нет, парень, — прервал другой, — беглый печенег.

— Неправда, — подхватил третий, — ятвяг!

— Да что у вас там на площади делается? — спросил Фрелаф.

— Слышь ты, какой-то праздник: народу видимо-невидимо!

— Да что там празднуют?