Любовь Овсянникова - Эхо вечности Книга 2. Багдад–Славгород

— Беги к берегу! — почти крикнул он. — Ну, быстро!

Александра Сергеевна, успевшая схватиться за борт лодки и не упасть в воде, тем не менее оказалась в ней по колено. Она подумала о где-то возникшей опасности, из-за чего контрабандист так нервничает и спешит, что грубо подталкивает ее и резко спасает поклажу от намокания. Но, оглянувшись, ничего подозрительного, кроме чернеющего берега не заметила. Значит, они доплыли, слава богу. Просто такой странной у них оказалась высадка из лодки...

— Давайте мои вещи, я уже дойду до суши, — протянула она руку к лодочнику.

— Пошла вон отсюда! — приглушенно крикнул тот в ответ.

— А баул? Отдайте мой баул! — растерянно повторила она.

— Вон! Беги отсюда! — с угрозой повторил контрабандист.

Бросив ее сумку в лодку, он схватил длинный шест, каким отталкивался от берега при отплытии, и замахнулся на нее, чтобы отогнать дальше от себя и от лодки. Но она успела уклониться и в то же время понять, что их просто грабят.

— И забери своих щенят! — продолжал орать еще недавно такой услужливый «рисковый человек».

С этими словами он столкнул в воду мальчишку, впрочем, уже ожидавшего чего-то подобного, и крепко державшего свою сумку, так что нападавший не смог вырвать ее из его рук.

Борис спрыгнул в воду, удержав равновесие, по инерции сделал шаг в сторону берега и застыл в нерешительности. Он не спешил убегать только потому, что сестра оставалась в лодке.

Тем временем Александра Сергеевна с отчаянием рванулась вперед, стремясь вернуть свои вещи. Но превратившийся в бандита «рисковый человек» не дремал, он схватил за руку Людмилу, чем-то ударил ее, так что она беспомощно качнулась. И вдруг в его руках появился пистолет, который он навел на голову девушки.

— Бросай сумку в лодку, а то убью твою сестру! — приказал он Борису и, повернувшись к Александре Сергеевне продолжил: — А ты уходи вон! Убью!

— Мама, пусть он убьет меня. Но вы не отступайте! — крикнула Людмила.

— Отдай ему сумку, сынок. Пусть подавится! — Александра Сергеевна, пока Борис медленно приближался к лодке и нерешительно опускал свою сумку через борт, успела по-рысьи допрыгнуть до цели и выхватить со дна лодки свой баул, толкнув при этом бандита так, что тот выронил пистолет и свалился в воду.

— Врешь, — зашипела Александра Сергеевна, — ты тут стрелять побоишься! Прыгай, Люда, в воду, не бойся! Тут не глубоко, — позвала она дочь за собой.

Людмила спрыгнула и, высоко поднимая ноги, скачками убежала прочь от реки.

— Сынок, за нами! — с этими словами Александра Сергеевна побежала вслед за дочкой.

Она уже ступила на суходол и отбежала от воды на несколько метров, считая, что бандит им больше не страшен, когда тот настиг ее, жутким ударом кулака свалил на землю и начал избивать ногами.

— Понимаешь — всех тут убью! Голыми руками убью! — приговаривал он, нанося удары.

Дети кинулись спасать мать, но оттащить бандита не смогли, поэтому просто упали на нее сверху, закрывая своими телами. Они не понимали, почему все это происходит, почему этот человек вдруг набросился на них. А бандиту вовсе не нужны были трупы, он охотился за их главной поклажей, совершенно справедливо полагая, что эта дамочка бежит на родину не с пустыми руками. Он давно присмотрелся к ней и установил, что она далеко не из бедных. Едва только Александра Сергеевна потеряла сознание, он вырвал из ее рук баул, оставил всех в покое и был таков.

Как он уплыл, дети, пытающиеся привести мать в чувство, не видели. Наконец Александра Сергеевна очнулась, шатаясь, встала и обхватила детей за шеи — то ли, чтобы опереться на них, то ли от нечеловеческой, тупой, воющей безысходности и от понимания, что осталась без денег, без сокровищ и без документов. Да еще мокрая и грязная, в изодранном платье, с помятыми боками, с синяками и ссадинами на лице.

Спокойный безветренный дождь, какие в степных районах часто сопровождают майское цветение садов, завладел миром и начал сеяться с неба, как манная крупа. Трое измученных, избитых людей бесцельно шли куда-то, медленно отдаляясь от реки. Впереди они увидели одиноко стоящую раскидистую вишню с низко опущенными ветвями, усыпанными густым цветением.

— Давайте присядем под ней, — позвала Александра Сергеевна детей в укрытие. — Нам нельзя быть на ветру, мы же мокрые. Постараемся согреться.

Она открыла сумку, которую унесла с собой Людмила, вынула оттуда шерстяной шарф и расстелила на сухом клочке земли у самого ствола дерева. Втроем они уселись на подстилку — мать посредине, а дети по бокам — и прислонились друг к другу.

— Мама, почему этот дядька напал на нас? — спросил Борис. — Я не ожидал от него такого...

— Бандит, поэтому и напал... Разбойник...

— Замолчи, Борис! — прикрикнула на брата Людмила. — Мама устала, ей отдохнуть надо.

— А ты, Люда, говорила, что он нас перевезет на советский берег...

— Он и перевез... Замолчи же наконец!

— Идите ко мне ближе, — Александра Сергеевна расстегнула свой жакет, развела в стороны полы и укрыла ими спины своих детей. Те, почуяв материнское тепло, уткнулись в него носами и почти сразу же сонно засопели.

«Ну вот я и лишилась всего, из-за чего бежала сначала из Багдада, а теперь из Кишинева...» — с невероятно противоестественным спокойствием думала Александра Сергеевна, удивляясь, что от постигшего ее крушения всех надежд, от предательства и горя еще остается живой. «Лишилась при обстоятельствах, которых меньше всего опасалась. Стоило ли бежать, чтобы так дорого заплатить за это... Впрочем, стоило — ответила она сама себе, — стоило быть ближе к маме, к братьям. А в дальнейшем надо добиться того, что ни в Багдаде, ни в Кишиневе не было возможным, — добиться безопасности и уцелеть. Наши жизни — вот настоящая цена побега, а отобранные у меня драгоценности — это всего лишь потеря. Увы, безмерно горькая, невосполнимая...» Так успокаивала она себя, чтобы сохранить рассудок и бьющееся сердце, чтобы не сойти с ума и не погибнуть от взрыва внутренней боли.

Тем временем дождь прекратился, с неба сошла облачность, на нем прорезались сначала отдельные звезды, а потом и целые созвездия. Задумчиво проплывала над землей Большая медведица, под ярким Арктуром скромно засветилась Дева, украшенная Спикой, словно розой в роскошных волосах.

Знакомые картины неба немного успокоили Александру Сергеевну, а прекращение дождя показалось обещанием удачи, хотя бедная женщина, ограбленная и избитая, совсем не представляла, в чем эта удача могла состоять. Конечно, по сравнению с только что пережитым любое другое развитие событий будет казаться удачей.

Удача, какое хорошее слово, от него струится тепло и уют, — подумала Александра Сергеевна. С тем устало прикрыла глаза и, как после долгого страдания, глубоко вздохнула.