Любовь Овсянникова - Эхо вечности Книга 2. Багдад–Славгород

Все это пропахало судьбу нашей семьи, мою судьбу.

Но прошел всего год, и в Молдавию вновь вернулись оккупанты, теперь немецкие — тот же волк, только в другой шкуре. Вот и получалось, что освобождение советской Молдавии было нашей святой обязанностью. А за Молдавией надо было освобождать от фашизма другие народы Европы, «через горы, реки и долины» идти за Прут в Румынию и дальше — за Дунай, Тиссу в Венгрию и Чехословакию. Расслабляться было некогда, потому что близкого конца войне тогда не предвиделось.

Так отож, население Бессарабии — молдаване и украинцы — встретили нас со слезами радости на глазах. Эх, это не опишешь, это надо было видеть! Господи! Они обнимали каждого воина, дарили цветы, преподносили хлеб-соль, а потом шли за нами, по нашим «дорожкам фронтовым», словно не хотели расставаться. Каждый житель Бессарабии стремился нас чем-нибудь угостить. Люди всячески оказывали помощь нам, всей нашей армии. Это ведь была армия добрых богатырей... ей-богу!

После форсирования Днестра на территории Бессарабии, известное дело, завязались упорные бои с сопротивляющимися фашистами. А нам же надо было укрепить свои плацдармы! Продвигаться приходилось тяжело — дороги были окончательно разбиты, по ним мы не перемещались, а мучились. А как мы шли через горные перевалы? Артиллерию и обозы перетаскивали на своих горбах. Где у нас силы брались...

Мы не успевали просыхать! В мокрых сапогах и в шинелях, насквозь пропитанных грязью, надрывая пупки, несли мы свои пулеметы и толкали орудия, вязнущие в грязи. Солдаты брались за колеса, за лафеты, за щиты или стволы и под команду командира орудия «Разом взя-я-я-ли!» лошади и люди, объединившись вместе, вытаскивали из грязи орудия или многопудовые повозки со снарядами.

Видит бог, что так было, это без вранья.

И вот я попутно думал тогда, что все эти пяди вначале прошли да обследовали разведчики, облазили все кочки и выбоинки, везде разведали маршрут и дали зеленый сигнал пехоте. Да, не зря в разведку отбирали только добровольцев, хоть на войне нет неопасных профессий, но разведка — дело для смелых и отчаянных парней.

Про отдельные бои рассказывать не буду. Об этом в книгах читать надо, про это фильмы сняты, военачальники немало постарались и в воспоминаниях написали. Я лучше их всех сказать не смогу».

Так началось освобождение Молдавии.

Части 37-й армии в ночь на 12 апреля освободили от поработителя Тирасполь и захватили плацдарм до 2 км по фронту и до 1,5 км в глубину юго-западнее от него. К исходу дня плацдарм был расширен по фронту до 16 км и в глубину от 6 до 10 км. В течение апреля этот пятачок все время расширялся и в итоге получил название Кицканского плацдарма {60}. В окончательно завоеванном виде он имел размеры по фронту до 18-ти км, в глубину 6-10 км, площадь 150 кв. км.

В общем, бои за его удержание длились свыше 4-х месяцев. Советские войска заплатили за это жизнью 1 480 воинов, захороненных в селе Кицканы, и около 1 700 погибших, лежащих в братских могилах села Копанка.

Кицканский плацдарм был хорошо оборудован в инженерном отношении, что позволило к началу Ясско-Кишиневской наступательной операции, длившейся 20 – 29 августа 1944 года, разместить на его ограниченном пространстве: 5 стрелковых корпусов, 1 механизированный корпус, 51 артиллерийский полк и до 30-ти специальных частей.

С Кицканского плацдарма войска 3-го Украинского фронта нанесли главный удар по врагу. Фронтом тогда командовал генерал армии Ф. И. Толбухин.

В ходе упорного ожесточенного боя села Кицканы, Мереншты и Копанка, располагавшиеся на правом берегу Днестра, юго-западнее Тирасполя и Бендер, были освобождены частями 37-й армии к обеду 12 апреля 1944 года — в один день с Тирасполем.

Майор, проверив по карманам,

В тыл приказал бумаг не брать;

Когда придется, безымянным

Разведчик должен умирать…

Константин Симонов

Борис Павлович вспоминал о тех боях не иначе как с содроганием. Чувствительным с годами стал, сентиментальным, часто плакал, что так не вязалось с его богатырским видом. Рассказывая, часто восклицал: «За что же нашу юность отняла война?». И тогда у слушателей душа рвалась и губы дрожали...

«Весенняя распутица сковывала маневры войск. Мы шли буквально по колено в воде и в мокром снегу, несли с собой оружие. Пулеметами натирали раны на плечах... Лошади надрывались и падали. Машины глохли и останавливались. Артиллерия вязла в грязи. Но наступление продолжалось. Солдаты были воодушевлены великой целью — выйти на государственную границу.

В те дни армейская газета «Советский патриот» писала:

Нас ждут молдавские равнины,

Нас ждет у берега Днестра

Сестра родная Украины,

России кровная сестра...

Да, нас ждала родная Молдавия. Ждали ее плато и равнины, холмы и возвышенности, многочисленные реки и речки, старинные города-крепости, утопающие в зелени садов села и деревни. С нетерпением ждал нас томившийся в фашистской неволе многострадальный народ Молдавии.

В отдельных районах плацдарма еще продолжались бои. Гитлеровцы, засевшие в приспособленных к длительной обороне кирпичных домах и дотах, упорно сопротивлялись. Красноармейцам приходилось драться почти за каждый дом, за каждую улицу.

Ровно в два часа 25 апреля на всей полосе наступления 37-й армии загрохотала артиллерийская канонада. В сторону противника полетели тысячи снарядов и мин. Одновременно поднялись в атаку стрелковые части. Однако и на этот раз дело кончилось лишь незначительным продвижением вперед, да и то далеко не на всех участках. Враг сопротивлялся с таким остервенением, что первый день наступления не дал никаких результатов.

Бои продолжались с неослабевающим напряжением. Наши атаки захлебывались одна за другой. Линия фронта оставалась стабильной.

Помимо превосходства в силах и средствах в нашей полосе гитлеровцы обладали еще и позиционным преимуществом. В их руках находились командные высоты и сеть мощных дотов со стенами двухметровой толщины, построенных еще до начала войны.

С фронта долговременные огневые точки были тщательно замаскированы и практически не просматривались. Мы их не видели. Их особенность состояла и в том, что они не имели фронтальных амбразур и по этой причине были практически неуязвимы для лобовых атак. Зато, когда нашей пехоте удавалось вклиниваться в промежутки между дотами, находившиеся в них вражеские пулеметчики открывали убийственный фланкирующий огонь {61}, от которого невозможно было укрыться. Перед дотами тянулся глубокий противотанковый ров шириной в пять-шесть метров. Гребни высот, занимаемых противником, почти сплошь были покрыты густыми зарослями вишневых садов, скрывавших ближайшую глубину обороны немецко-фашистских войск и позволявших им свободно маневрировать.