Сергей Зайцев - Побеждая — оглянись

— Стал ты красноречив, — усмехнулся Тать. — А наказ исполнил?

— Исполнил. Скажу!

Взял Верига уголь из очага, взял из угла широкий лоскут кожи и принялся на лоскуте чертить. Вывел круг, подправил его края, сказал:

— Вот наша земля. Ромеи зовут её Ойюм. По незнанию населили они Ойюм страхами и боятся сюда ходить. Нам от того, вроде, спокойней, однако и торговли с ними нет, что плохо. Ромеи — великий и искусный народ... От нас к Заходу, по Вистуле-реке венеты живут. Известно! Возле них, у Данувия сидят словены, — Верига выводил на коже всё новые круги, а уголь у него в пальцах скрипел и крошился. — Тоже известны тебе. С нами они — что один род. И отцов чтут тех же, и Перуна, и Хорса, и Волоса, коего по-своему Велесом зовут, и Роженицу, и Мокошь. Здесь же среди них и даки. На берегу Понт-моря [30] Понт-море Эвксинский Понт, греческое название Чёрного моря. — Фракия. И подвластна она ромеям. От неё к Полуночи живут везеготы, а ближе к нам, по Данапру [31] Данапр, Данаприс, Данп — Днепр. , остроготы. Так же, как и наш, род готов силён. Им сродни свевы, алеманы, саксы, лангобарды, дони и свеи [32] Свевы, алеманы, саксы, лангобарды, дони, свеи — племена германского происхождения. . Но всем противостоит, грозна сторона ромейская. Не боятся ромеи никого, над многими власть держат. Возгордились! Град свой Вечным зовут. Во Фракии на семи холмах ещё один град поставили и навезли в него много богатств. Однако теряет ромей свою силу. Смута идёт в верхах, нет единого властителя, знатные убивают друг друга. А с Полуночи теснят их словены и готы, с Захода воюют ромея алеманы и саксы. Кругом разорение, поля выжжены и брошены, никем не засеянные. Ходить по этим землям страшно. Конницы рыскают по всем дорогам, на многих полях — следы побоищ. Люди прячутся в волчьих норах. Не боятся волка, но боятся человека.

Тать разглядывал малые и большие круги, сравнивал с первым. Верига говорил дальше:

— Ещё довелось мне со словенами в поход ходить. В земли ступил ромейские. Страх! Страх!.. Люди гибли — не сосчитать. У коней не только копыта, но и животы были вымазаны в крови. По дорогам полоняники несли свой скарб. Часть словен их за Данувий гнали. Остальные словены, не довольные добычей, шли всё дальше на юг. Так с готами встретились, решили на совете вместе идти. Да между собой не поделили первенства и здесь же, на пиру, набросились друг на друга. Однако готов одолели. А тут ромей ударил. Как знал! И словены отошли, видели, что ослаблены напрасной ссорой, перед ромеем не устоят. Я же, помня веление твоё присматриваться к иным племенам, спрятался от словен, отстал. Искали не долго, уходили словены спешно, потому были рады счесть меня за убитого. Ночь отсиживался. А как без людей? Вышел, да не много гулял. Налетели ромеи, мне сказали: «Фракиец!». И отправили на копи. Вот там-то я всякого люда повидал.

— Что готы?

— Там и готы были. Друг на друга злы. Одни в страже, вольные — ромеям служат, ромейское вино пьют. Другие с заступами, вровень с последним челядином, под плетью стонут. И фракиец, и словен, и гот — под той плетью все едины. От них-то я и узнал про Гетику. Над везеготами, готами дальними, кёнинг Геберих стоит. А припонтийскими остроготами да теми, что по берегам Данапра живут, правит Германарих-кёнинг. Потомок Амала-предка, стар и жесток, крепок телом, хваток у власти своей, многие земли вокруг себя собрал. Имя кёнинга страшит готов. А имён у него много, всякий по-своему зовёт: Эрманарих, Германарих, Винитарий — за то, что однажды венетов разбил; свеи говорят: «Ёрмунрекк!». И все добавляют прозвище — Могучий. Словены и готы не дают покоя ромеям, всё чаще их теснят. От того растеряны, слабеют ромеи, их колоны уходят с возделанных земель. Так, воюя друг друга, все в этом крепко завязли...

Верига Татем в риксовом градце оставлен был. И от этих пор к слову Вериги многие прислушиваться стали. Однако тайно, исподволь всплывала старая молва. Слухи, разноречивые и злые, все сводились к одному — к страшной гибели княжича Любомира. Никто не вспомнил и не сказал, что Любомир был опойцей. Гласила молва, что Верига хитёр, что знавался с княжичем, все медвянки ему подливал, и себе подливал, да тайком под лаву выплёскивал... А если не убивал, то зачем же тогда бежал в Глумов?.. Вельможные в правдивости слухов не сомневались, на Веригу смотрели косо, всем напоказ сторонились общения с ним. Очень злились именитые на быстрое Вериги воздвижение, скрипели зубами:

— Верно говорится: смерд тянет смерда. Может, они с самого начала заодно? Вспомните Глумов, братья. Кто Веригу от расправы спас? Кто гибель Любомира свалил на Огнянина?.. Тот и теперь что-то замышляет, неспроста притих. А Божу-риксу до сих пор полной власти не даёт.

Качали головами:

— Ждать беды! Ждать беды!

Гуляли по домам старые пересуды, множились.

Добуж-княжич пытался Татя предостеречь:

— Не следует Веригу в Веселинове оставлять. Зачем понапрасну злить скудоумных? Зачем злоязыким лишний повод для брани давать? Отошли его куда-нибудь с глаз... Уступи!

В ответ только посмеивался Тать:

— В слове уступишь — дело потеряешь; в деле уступишь — руку отнимут; руку уступишь — голову снесут...

А вельможные от злости бороды свои зажимали в кулак; да своё твердили:

— Не Огнянин! Вымысел. Ложь! Ложь! Верига повинен! В яму бы его сбросить, полную гадов, к судилищу бы приковать... Не то и нас, именитых, по одному губить будет — повадится волк в овчарню ходить. Научит Тать!..

А Верига кожевник знатный! Он по весям ходил, собирал кожи. И замачивал, и мял, и мездру скоблил; тонкие кожи выделывал, мягкие. Сам кроил, сам рубахи шил. Доспехи старые ловко до ума доводил. На все руки умелец был; кому плуг починит, кому сошьёт седло, кому в землянке наладит очаг, кому слепит горшок, кому из камня выточит пряслице...

А Верига и бортник удачливый! В лесу на лето готовил колоды. В самую глушь забирался, дупла примечал, где водятся пчёлы.

Ляна у Вериги — искусна дочь. Много знала узоров для шитья, умела готовить краски. Ловко пряла, тонко ткала. Тоньше всех выходили у неё льняные нити, сильнее были закручены. Нити шерстяные оставались пушистыми и мягкими; от ягнят она брала шерсть и подшёрсток. И брала их от молодых овец. Нити эти закручивала слабее. По шитью Ляны шов не виден был, потому что не шила она, а переплетала. В плетение же птичий пух закладывала, подобрав его по цвету. И рубахи выходили тонкие, а ветер не продувал полотна. Мягкие одежды не натирали швами тело, легки были и теплы.

Челядинки и лучшие девы прислужные многое перенимали у Ляны: и узоры, и крашения, и хитроумные швы. А за делом этим не уставали говорить. Обо всём знали, обо всём спешили сказать. Судили да рядили; гадали. Иногда, смеясь, забывали о деле.