Сергей Зайцев - Побеждая — оглянись

С другой стороны градцев холм упирается в тёмные леса. Да редеют с годами те леса, стволы вековечные под острый топор ложатся, подлесок длинными тропами сечётся. Вьются, множатся тропы. И к бортям медовым ведут, и к ягодным полянам, к клюквенным болотам и к местам охотным, к силкам и ловушкам, к хлебным ведут полям. К соседним градам и весям прямее дороги, шире тропы. Редко безлюдны они — разве что зимой, когда сидят на них волки, и в распутицу.

Из всех троп и дорог лучшая — Ствати-река. Не быстра, не широка, безропотна Ствати. И волна не высока, не разгонится в частых излучинах, в нешироких плёсах, не поднимется в тихих старицах. В былые времена тут югра ходила в своих долблёных челнах. Между островками неводы ставили, вся рыба их была, едва челны не тонули. Ещё, островки песчаные обойдя, югры далее на Восход ходили по многу челнов сразу, потом на Полудень правили, торговать с иными людьми. Теперь иначе. Югры на Полуночь ушли: одни к озёрам через волоки да по реке Ловоти [6] Ловоть — древнее название реки Ловать. Существует три различных гипотезы о происхождении названия этой реки: славянское происхождение, литовское, или «балтийское», прибалтийско-финское. Но ни одной из гипотез не отдаётся предпочтение, поскольку все они являются допустимыми. Река Ловать — часть пути из варяг в греки. , другие к холодному морю, к золотым берегам. Те, что остались, были антами и леттами [7] Летты — летто-литовские племена, более близкие к славянам, чем к германцам. примучены данью, непокорные же избиты. И на островах людям градчим, риксовым нарочитым платили товаром с каждого челна по десятой части, тогда уже и далее торговать шли.

На самой вершине холма, на лысом месте, срублен риксов градец, частоколами заставлен в три человеческих роста. А частокол поставлен на дубовую основу — на стволы и пни. Ими же и укреплён. Дуб от земли и влаги ещё крепче становится, как бы каменеет. Ни огонь его не берёт, ни усердный древоточец, ни само время.

В градце дворы часто стоят, тесно, а среди них остой, дозорная башня из лёгких брёвен и тонких жердин. Рядом — низкий чертог. В нём двести кольчужников легко разместятся за двумя столами. Сотня за одним — это старшая нарочитая чадь. За другим, что поменьше, ещё сотня. Это чадь младшая, но тоже из именитых, сыновья и внуки. За третьим столом, высоким, сам рикс и лучшие люди, вельможные старцы. Полы уложены тёсаными брёвнами и пахнут свежо. За низкой дверью клад градца затаён. Там мало золота и серебра, мало колец и монет ромейских, больше оружия. Мечи тяжёлые и лёгкие ножные, простые и с насечкой, чернённые серебром, с золочёными рукоятями, украшенные резьбой; копья и сулицы с крепкими ясеневыми древками, кольчужные рубахи грубого или искусного плетения, а то и просто кожаные, расшитые железными пластинами. Есть и кистени здесь, и шлемы-шишаки, луки, узкие боевые топоры — излюбленное оружие предков, — обручья, наколенники, сёдла, щиты плетёные и цельные, из железа.

В круге трапезных столов Лик Перуна поставлен, из толстого вырублен ясеня. У его подножия закреплено железное кольцо. То — кольцо-судилище. Возле судилища насыпан битый острый камень. Не долго на нём выстоишь босиком, да на угольях если, да под сворой свирепых клыкастых псов.

Книзу от градцевых городней селились простолюдины: смерды-чернь, земледельцы и люди охотные, челядь и изгои. Селились как придётся, строились на время — при первом же побоище всё погорит и, трудами нажитое, серым пеплом по ветру уйдёт, стечёт под грозами мутными ручьями.

А вокруг града Веселинова, как птенцы-глуздыри под крыльями у взрослой птицы, укрывались малые веси, из года в год множились. Из дальних мест, с беспокойных окраин люд по своей воле оседал под княжью руку, чуял силу Келагастову и в опеку его верил больше, чем в опеку других риксов. Также и югры шли, но принимали их недружелюбно, и селились они отдельно.

Чтобы побольше пришлых привлечь и тем самому стать сильнее, указал Келагаст ничего не брать с них в первый год, а во второй год брать лишь половину того, что от остальных в полной мере берётся. Тем дать окрепнуть пришлым, на новом месте обжиться. Про такое заслышав, потянулись к Веселинову сбеги от иных риксов. Приходили по многу. Первым делом к князю на поклон шли, спрашивали про ослабление полюдья [8] Полюдье — ежегодный сбор дани. , а, получив утвердительный ответ, вторым делом брались раскорчёвывать для себя поля-ляды.

Риксы же соседние, вотчинные князья, да и югорские князьки тоже были сильно обеспокоены этим, они стали со всех сторон слать Келагасту-риксу послов с жалобой-обидой. Дескать, Веселин-княже, чем ты лучше нас, что данников наших не по праву пригрел, сбегов подлых прикормил? Верни назад беглых, не уменьшай нашего полюдья! Должны быть наказаны сбеги за самовольство!

Келагаст хорошо знал, чего хотел. Нраву буйному дал волю: обозлился на всех риксовых послов, с позором повыгонял их из своего градца — едва конями не затоптал, плетью по спинам прошёлся, выродками величал. Но и на том не успокоился. Силу знал свою! Утверждал единовластие Веселинова, поднял Келагаст нарочитую чадь, оделил оружием подначальную чернь и пошёл походом на князей, соседей своих. Против Глума особо зол был, потому как извека с ним соперничал. И удался поход Келагасту. Он Глума строптивого и подозрительного сломил и иных подавил риксов. Сами же сбеги в числе первых лютовали, готовы были прежних господ своих до последнего чада вырезать. Но сдержал их Келагаст. От избитых риксов с благосклонностью принял мировую, всех до единого померной данью обрёк и увёл заложников. И пуще прежнего возненавидели риксы Келагаста, но, обессиленные, залогом по рукам связаны были, ничего поделать не могли.

Теперь собирались, приезжали к Келагасту богатые послы из запредельных земель, спешили с ним союз заключить. И из свеев [9] Свеи, свены — одно из скандинавских племён. были, и из словен, из леттов, и от неподвластной югры, и от югры восходней — они, и свеев, и леттов опасаясь, заметили возрастающую Веселинову силу и надеялись завести дружбу хоть с одним соседом. Не ошиблись они, всех послов принимал Келагаст милостиво.

а рождение Божево съехалась отовсюду именитая знать, риксы с нарочитыми мужами и чадами, челядь [10] Челядь — домашние; челядинцы — домочадцы; челядин — раб; чадо — ребёнок. их. Прислужных смердов оставляли дожидаться у ворот рядом с чернью Веселиновой. Им под открытым небом свой пир устроен был: бочки повыкатили, простую снедь принесли. Сами же именитые в чертоге собрались. С богатыми дарами пришли. Несли люльки, резные окрашенные куклы, льняные полотна и готовые одежды. Иные скот привели, дали оружие или сбрую. Были здесь и гости дальние: бьярмы и суумы, тоже югорского племени люди, широколицые, беловолосые, в длинных расшитых рубахах, с медными кольцами на висках, с янтарными браслетами на запястьях. Был и конунг свейский Бьёрн с десятком мужей отважных, как на подбор, рослых, молчаливых, рыжеватых волосом. Среди них скоп с арфой выделялся красотою своей: тонок, строен, нежен-бел. Глаза же остры и цепки у прозорливца. Всё подлавливает скоп, дружинный певец, взглядом своим. Торгрим — имя ему. Ещё и свойственники конунга были из припонтийских готов. Высокомерные и злые, держались особняком, при входе в чертог с оружием нехотя расставались, глядели-дознавались, куда уносят его, во всём спешили усмотреть Келагастово коварство.