Уинстон Грэхем - Погнутая сабля [The Twisted Sword]

Стивен отвернулся.

— Что ж, решать тебе, парень. Согласиться или отказаться. Может, он и откажет, поскольку велел прийти в одиннадцать, а ты явишься к нему не раньше четверти двенадцатого. Так что забудь.

— Твой конь снаружи, — напомнила Клоуэнс Эндрю. — Поездка займет не больше пятнадцати минут. Объяснишь, что тебя не было дома, и ты только что вернулся. Что тебе терять?

— Если он откажет, то нечего. Если согласится, то придется задать себе вопрос, хочу ли я этого.

— У меня времени в обрез, — раздраженно отозвался Стивен. — Если что, Клоуэнс, я на борту «Адольфуса».

— Стивен, это прекрасная мысль, — обратилась к нему Клоуэнс. — Спасибо тебе. Когда у Эндрю улучшится настроение, он тоже тебя поблагодарит.

Стивен погладил ее по щеке и вышел. Оба слышали с улицы громкий стук его сапог.

Чуть погодя Эндрю вдруг расхохотался.

— Черт побери, пойду навещу его. Бюллера я встречал всего-то пару раз, и оба раза он рычал на меня, как старый шелудивый пес, но он хороший моряк, это точно. Фолкнер всегда хорошо о нем отзывался. И он редко берет новых людей в экипаж… Нью-Йорк… Хм… недурной рейс, как мне говорили. Интересно, все ли американские приватиры уже знают о мире.

— Ступай же, раз решил, — Клоуэнс взяла его за руку. — Не упусти эту возможность.

Эндрю оглядел свой сюртук.

— Вчера вечером пролил немного вина. Лишь бы не сильно было заметно. Так или иначе, это моя лучшая одежда. Неужели Бюллер сказал всерьез? Ты же знаешь, как Стивен порой принимает желаемое за действительное. Подозреваю, когда я там появлюсь, меня выставят за дверь.

Клоуэнс боялась того же.

— Что ж, попробуй, тогда и узнаешь. И не стоит недооценивать Стивена. Порой он творит чудеса… В любом случае, я безмерно ему благодарна за этот поступок.

Они подошли к двери.

— Знаешь, — вдруг вспомнил Эндрю, — хорошо, что ты просила меня молчать о Стивене. Поздним вечером, когда девушки пошли спать, один толстяк, немолодой такой, подсел ко мне и заговорил. Бленкоу, так он назвался. Сперва я принял его за лакея. Сказал, у него сын служит во флоте, задавал кучу вопросов о службе там. А потом вдруг заговорил о Стивене Каррингтоне, мол, он знаком с ним и восхищен, и каково с ним работать? И все в таком духе. Может, он пытался выудить из меня какие-то сведения. Сама понимаешь.

— Но ты ведь смолчал? — спросила Клоуэнс.

— Точно не помню, что именно ответил, я слегка перебрал. Но уверяю, что ничего не рассказывал о планах Стивена на «Адольфус».

Капрал Жюльен Лемер, всецело поглощенный мыслями о девушке, с которой встречался накануне ночью в деревне, не сразу обратил внимание на опоздание сослуживца. Капрал Шарль Бернар всегда относил завтрак наверх в восемь и обычно возвращался через двадцать минут. Без пятнадцати девять Лемер выругался, в тревоге поднялся на два лестничных пролета и пошел по коридору в комнату, где обычно завтракал капитан сэр Росс Полдарк — к этому времени он уже должен был закончить.

Распахнутая дверь противоречила всем правилам. Лемер заметил нетронутый завтрак. Связанный капрал Бернар сидел в кресле с кляпом во рту.

Не имело смысла расспрашивать. Лемер вытащил из кармана нож и разрезал веревки, освободив Бернара. Затем выбежал из комнаты, спустился по лестнице и поднял тревогу.

Четвертого июня в Париже отмечали государственный праздник. В этот день вновь присягали империи Бонапарта. Тридцать шесть фонтанчиков на Елисейских Полях бесплатно угощали вином, на огромных раздвижных столах лежала еда, на открытом воздухе выступали военные оркестры, глотатели огня, канатоходцы, фокусники и чародеи.

На закате перед дворцом Тюильри прошел большой концерт, а потом устроили символический спектакль с кораблем и фейерверком, напоминание о первом марта, когда на французский берег высадился Наполеон. Сам император благосклонно взирал на все это великолепие. Через неделю он покинул Париж и присоединился к армии в Авене.

Численность армии составляла сто двадцать пять тысяч человек, у нее имелось триста пятьдесят пушек. Войска разбили на семь армейских корпусов — однородная масса нетерпеливых, яростных и воинственных французов, фанатично преданных императору, понимающих, что должны либо победить, либо погибнуть.

Прусская армия маршала Блюхера составляла сто пятнадцать тысяч человек, имела двести девяносто орудий и состояла из четырех армейских корпусов, она заняла Шарлеруа и восточную часть страны с заставами до самого Намюра.

В составе смешанной армии герцога Веллингтона было сто пять тысяч человек и двести орудий. Примерно треть составляли англичане, двенадцать тысяч из них — ветераны Пиренейских войн, остальная часть — неопытные и недостаточно подготовленные солдаты. По различных дивизиям были разбросаны голландско-бельгийские войска численностью около двадцати тысяч, настолько разрозненные, что британцы могли укрепить их дух. Остальную часть армии составляли пять с половиной тысяч первоклассных солдат Королевского Германского легиона, брауншвейгцы и ганноверцы, пять батальонов нассаусцев и голландско-индийская бригада. Эта армия охраняла Брюссель и запад страны, в особенности дорогу из Монса.

Прусские и британские войска, учитывая, что их оборонительные позиции были слишком растянуты, находились далеко друг от друга и поддерживали связь только с помощью гонцов, перевозящих сообщения на тридцать четыре мили между ними.

Седьмого июня, перед отъездом из Парижа, Наполеон отдал распоряжение о предельной секретности передвижений армии. Все границы вдоль рек Самбра, Мозель и Рейн были закрыты. Дилижансам проезд запретили. Задерживали каждую телегу, обыскивали каждого путника. Беспрепятственно передвигались только агенты Бонапарта, распространявшие ложные слухи везде, где только можно, даже в Брюсселе.

К тому времени сбежавший на украденной лошади Росс Полдарк, прокладывал себе путь по сельской местности в надежде добраться до британских позиций.

Россу повезло. Он рассчитывал на пятнадцать минут; а прошло почти сорок, прежде чем подняли тревогу. Сначала нож, кошелек с мелочью, ключи, которые Росс забрал у капрала Бернара, затем пробежка по лестнице к кладовке, где хранилась военная форма. Мундир и шляпа — только на это и хватило времени; еще один лестничный пролет и дверь, за которой еще один капрал, задрав ноги, прихлебывал кофе, затем внутренний двор. Росс знал, что генерал Вирион с супругой в восемь утра по воскресеньям ходят на мессу. Стоило рискнуть. К генеральскому дому на углу двора подошел третий по счету ключ.

Когда Росс зашел внутрь, на него вытаращилась какая-то женщина, прикрыв рот рукой. Плащ, сапоги получше, два серебряных подсвечника, пистолет без патронов, карта, немного хлеба, сыра и бутылка вина. Денег он не обнаружил и вышел через парадную дверь. Две старухи толкали тележку, пинал камень паренек. За углом находилась конюшня. Росс оседлал ближайшую лошадь, кинул пожитки в седельную сумку, вывел лошадь на улицу, и тут кто-то с другой стороны конюшни закричал.