Леонид Млечин - Династии, кланы и семьи в России. От Ленина до Путина

Ныне конкуренты или недоброжелатели предают гласности отдельные элементы неприглядного бытия высшего чиновничества. Как правило, последствий это не имеет. Среди привилегий — полная безнаказанность. О чем свидетельствует хотя бы счастливое избавление от ответственности родственников высших чиновников, которые попадают в дорожно-транспортные происшествия.

Среди нашей политической элиты не действуют элементарные принципы. Обещал — выполни, обманул — признайся, что-то сделал неправильно — извинись. В политике, конечно, главное интересы, но мораль и порядочность тоже многое значат. Если ты будешь надувать, то и тебя обманут. Так и существуем: один этаж обманывает другой — и наоборот. Только одни считают копейки, а другие миллионы…

Начальник военной контрразведки генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов и первый заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Иван Александрович Серов ненавидели друг друга. Сталин поделил Лубянку на два конкурирующих ведомства. Между госбезопасностью и органами внутренних дел развернулась борьба не на жизнь, а на смерть.

Абакумов, который в войну и сразу после войны был у Сталина в фаворе, жаловался в политбюро: «Тов. Серов известен своими провокационными выходками и склоками, которые он иногда допускает, поэтому пора положить конец этому и предупредить его».

Абакумов писал Сталину, что Серов возит из Германии барахло вагонами, что «Звезду» Героя Советского Союза маршал Жуков дал ему по дружбе. Обычно такие доносы ломали карьеры. Но Сталин ценил Серова, и его не тронули.

Серов не оставался в долгу и доносил Сталину: «Операция министерства государственной безопасности по украинским националистам была известна националистам за десять дней до начала, и многие из них скрылись. Это ведь факт. А Абакумов за операцию представил сотни сотрудников к наградам».

Серов составил обширную жалобу на военных контрразведчиков в оккупированной Германии — подчиненных Абакумова: «Пьяные работники «Смерш» поехали в поле близ г. Галле приводить в исполнение приговоры Военного Трибунала. Спьяну трупы были зарыты настолько небрежно, что наутро проходящие по дороге около этого места немцы увидели торчащими из земли две руки и голову. Затем они разрыли трупы, увидели в затылках у трупов пробоины, собрали свидетелей и пошли заявить в местную полицию. Нами были приняты срочные меры».

Серов и Абакумов вели между собой настоящую войну. Абакумов, став министром госбезопасности, собирал на Серова материалы, велел организовать за ним слежку. Серов обратился к Сталину с личным письмом:

«Я хочу рассказать несколько подробнее, что из себя представляет Абакумов. Несомненно, что Абакумов будет стараться свести личные счеты не только со мной. Опасаются и другие честные товарищи.

Сейчас под руководством Абакумова созданы невыносимые условия совместной работы органов МГБ и МВД. Как в центре, так и на периферии работники МГБ стараются как можно больше скомпрометировать органы МВД. Такого враждебного периода в истории органов никогда не было. Партийные организации МГБ и МВД не захотели совместным заседанием почтить память Ленина, а проводили раздельно и при этом парторганизация МГБ не нашла нужным пригласить хотя бы руководство МВД на траурное заседание. Абакумов навел такой террор в Министерстве, что чекисты, прослужившие вместе 20–25 лет, а сейчас работающие одни в МВД, а другие в МГБ, при встречах боятся здороваться, не говоря уже о том, чтобы поговорить. Сотрудники МГБ запуганы увольнениями с работы и расследованиями».

И что же? Какова реакция вождя? Его очень даже устраивала конкуренция двух силовых ведомств. Он побаивался излишнего укрепления одного из них. И был доволен вендеттой двух генералов. Следил за тем, чтобы один не съел другого и чтобы Серов и Абакумов продолжали доносить друг на друга.

В жестко выстроенном обществе нет места политической борьбе. Зато его раздирают внутриведомственные баталии. Это борьба за влияние и ресурсы.

Продажей советской литературы за рубежом занималось объединение «Международная книга», входившее в Министерство внешней торговли. Борис Стукалин, председатель Государственного комитета по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, резонно ставил вопрос о передаче «Межкниги» в его ведомство.

В долгой беседе с министром внешней торговли Николаем Патоличевым приводил все новые и новые аргументы в поддержку своей позиции. Когда Патоличеву, опытнейшему чиновнику, познавшему всю механику работы аппарата, возразить уже было нечего, он признался:

— Ты, наверное, прав. Но вот что я тебе скажу — министерство, у которого что-то отбирают, идет не в гору, а под гору. Поэтому я тебе «Межкнигу» не отдам!

Ведомственный интерес берет верх над государственным. Это хозяина не смущает. Ему важно оставаться единственным арбитром, к которому вынуждены апеллировать даже высшие чиновники государства. И ему нужно, чтобы все ощущали свою уязвимость. Карать и миловать вправе только он один.

Член политбюро и первый заместитель главы правительства Николай Вознесенский докладывал Сталину реальную ситуацию в экономике страны, ничего не пытался скрыть. А это вождь ценил. Он не любил, когда от него что-то утаивают.

— Чем Вознесенский отличается в положительную сторону от других заведующих? — «Заведующими» Сталин иронически именовал членов политбюро, курировавших деятельность нескольких подведомственных министерств. — Другие заведующие, если у них есть между собой разногласия, стараются сначала согласовать между собой разногласия, а потом уже в согласованном виде довести до моего сведения. А Вознесенский, если не согласен, входит ко мне с возражениями, с разногласиями. Они понимают, что я не могу все знать, и хотят сделать из меня факсимиле. Проголосуют и спрячут, чтоб я поставил факсимиле. Вот почему я предпочитаю их согласованиям возражения Вознесенского…

Впрочем, в конце концов Сталин расстрелял и Вознесенского.

Хозяина очень даже устраивают подчиненные с подмоченной репутацией, которыми управляет страх перед разоблачением, посему они превращаются в лакеев, готовых исполнить любое поручение. И он следит, чтобы запас компромата постоянно пополнялся.

За две недели до того, как нарком внутренних дел Николай Ежов лишился своей должности (а скоро лишится и жизни), Сталин заставил его своей рукой написать, на кого из крупных работников, прежде всего членов политбюро, в НКВД есть доносы, кто в чем обвиняется и подозревается. Получился довольно большой список. Не на машинке отпечатанный — это можно подделать, а рукописный. Этот документ Сталин хранил в своем архиве до самой смерти.