Леонид Млечин - Династии, кланы и семьи в России. От Ленина до Путина

— Кто дал вам право сеять раздор в партии?

Платковский умоляюще повторял:

— Товарищ Гришин, товариш Гришин…

А тот говорил металлическим голосом:

— Вы хотите сказать, что мы переоцениваем монолитность партии?

Платковский тут же был отправлен на пенсию…

15 сентября 1974 года несколько художников, которых именовали авангардистами, устроили вернисаж на московском пустыре. Авангардисты воспринимались идеологическим аппаратом как агенты врага. Живописцев разогнали, пустив в ход бульдозеры. Пострадали приглашенные на выставку иностранные корреспонденты. Европейские коммунистические партии запротестовали: Советский Союз, давящий бульдозерами неофициальное искусство, компрометирует социализм!

Помощник генерального по международным делам Александр Александров-Агентов обратился к Брежневу: «Кому все это нужно? Зачем это было делать? Неужели идеологические работники Московского горкома и наша милиция не понимают, что борьба с неприемлемыми для нас направлениями в искусстве не может проводиться с помощью милиционеров, брандспойтов и бульдозеров? Ведь это компрометирует СССР как государство и ленинскую политику в области культуры».

Брежнев согласился с мнением своего помощника: «Сделано не только неуклюже, но и неправильно».

Но другие высокопоставленные товарищи считали, что интеллигенцию непозволительно распустили. Секретарем ЦК по идеологии сделали Михаила Васильевича Зимянина. Он позволил себе распекать главного режиссера Театра на Таганке Юрия Петровича Любимова:

— Ваш спившийся подонок Высоцкий — ну подумаешь, имел какой-то талантишко, да и тот пропил, несколько песенок сочинил и возомнил.

— Он умер, — напомнил Любимов, — нехорошо так о покойном, зачем так кричать, товарищ секретарь, а при ваших чинах это даже неприлично.

— Вы у меня договоритесь! — обещал Зимянин. — Все ваше окружение антисоветское!

— Ну, раз все антисоветчики, один вы советчик, то посоветуйте хоть что-нибудь. — Любимов не терял хладнокровия.

— Ах, вы еще это, шутить, я вам дошучусь!

Георгий Лукич Смирнов, один из руководителей отдела пропаганды ЦК, заговорил с Зимяниным о том, что диссидентов сажают, высылают за границу, отправляют в психушки. Но идеи-то можно одолеть только идеями. Зимянин возмутился самой постановкой вопроса:

— Ты что же, из партии хочешь дискуссионный клуб устроить?

Мысль о дискуссиях вызывала панический ужас.

Люди, понимавшие гибельность интеллектуального оскудения общественной жизни, пытались что-то предпринять. Сложилась группа партийных интеллектуалов, которая годами работала на Брежнева, писала ему речи и статьи. Эта группа старалась воздействовать на генерального секретаря, который чуть поддавался, потому что уважал умных и талантливых людей. Но поддавался чуть-чуть, потому что не хотел ссориться с аппаратной массой. Чутье у Брежнева было отменное.

Александр Евгеньевич Бовин, один из самых известных журналистов позднесоветского времени, вписал в проект речи генерального секретаря раздел о развитии демократии в советском обществе. Брежнев опасливо сказал:

— Чем-то буржуазным запахло. Ты, Саша, перепиши.

В декабре 1975 года во время работы над очередным партийным документом Леонид Ильич в узком кругу посетовал на то, что его не понимают некоторые коллеги. Помощник генерального по международным делам Александр Александров-Агентов заметил:

— А что вы хотите, если во главе московской идеологии сидит Ягодкин.

Другие помощники подхватили:

— Как же так, Леонид Ильич? Ведь это же чистый вред партии, когда такой человек ее представляет. Все от него стонут. А тут он еще двуспальную передовую в «Новом мире» опубликовал — ведь если ее внимательно прочитать, ясно, что она против линии XXIV съезда в области культуры. И Ленина там нагло переврал.

Брежнев всех внимательно выслушал. А тут еще приехал вернувшийся из Рима первый заместитель заведующего международным отделом ЦК Вадим Валентинович Загладин. Он доложил Брежневу о разговоре с одним из руководителей итальянской компартии, который сказал:

— Вы утверждаете, что у вас нет оппозиции. Да у вас внутри партии оппозиция! Вот Ягодкин. Разве его позиция совпадает с линией вашего XXIV съезда?

Карьера рьяного идеолога закончилась. Ягодкина убрали из идеологического аппарата, назначив заместителем министра высшего и среднего специального образования по кадрам. А вскоре отправили на пенсию под предлогом слабого здоровья.

Сменившие его люди нисколько не были либеральнее. Просто держались осторожнее, остерегались привлекать к себе внимание.

Заведующий отделом культуры ЦК КПСС Василий Филимонович Шауро неплохо играл на баяне и прославился тем, что практически никогда не выступал. Его крупная голова с зачесанными назад волосами на протяжении многих лет была неотъемлемым атрибутом всех торжественных собраний в Москве, посвященных культурным мероприятиям. Но никто не мог припомнить, чтобы он хотя бы раз что-то сказал.

Он всеми силами избегал необходимости высказать мнение. Выразить свое отношение. Оценить. Сказать «да» или «нет», если ему не было известно мнение высшего начальства. Предпочитал молчать. Шауро был настолько незаметен, что ему позволили руководить культурой великой страны два десятилетия. Идеальный подчиненный.

Властители всегда хотят, чтобы именно их наследники правили страной. Но почему этого желают подданные?

Люди покупают «Столичную», твердо зная, какого качества товар они получат. Избиратели ведут себя, как обычные покупатели в универсальном магазине: они ищут надежную торговую марку, зная, чего от нее ждать. А может быть, все проще? И стремление усадить на трон царского сына — всего лишь выражение древнего стремления человека иметь над собой сильного вождя? Прогресс рода человеческого ощутим, но не настолько.

23 января 1924 года тело умершего Ленина положили в гроб. На руках гроб вынесли из дома в Горках, где в бывшем имении московского градоначальника он провел последние годы, и доставили на станцию Герасимово. Спецпоезд прибыл в Москву на Павелецкий вокзал. Отсюда — и тоже на руках — тело донесли до Колонного зала Дома союзов. 27 января гроб отнесли на Красную площадь.

Пока шло прощание с Лениным, советские руководители поспешно отказывались от его наследства. 30 января 1924 года комиссия по организации похорон вождя рассмотрела вопрос «О запрещении тов. Дзержинским распространения «Завещания Ленина».

Комиссия горячо одобрила решение главного чекиста: «Запрещение подтвердить». Партийные чиновники публично клялись в верности усопшему вождю, но его воля, выраженная им столь ясно и недвусмысленно, уже ничего для них не значила.