Иосиф Каллиников - Мощи

Василий принес из трактира и бумажку, и чернил, и перо…

— Только извинить просим, перушка не нашел нового.

— Да я тут нашел клочок, вот рецепт, карандашом написал… все

А теперь покажите мне хозяйку задушенную, мне все равно придется вскрытие делать, так, может, что до следователя увижу сам…

Бумагу-то давал Василию Лосев и вместе с ним наверх пришел к Галкину и всего-то на пять минут опоздал, — попала его расписочка Афоньке по тому же делу к доктору и замазала рот про вексель — в тот же день нарочито извещен был за полночь в квартире собственной тем же доктором.

На Марью Карповну поглядел доктор — все в порядке, как полагается — задушена, разглядывать не стал, на извозчика поскорей и к Кирюше Дракину, к закадычному другу с рукописанием мещанина Калябина…

После доктора Лосев против старика простоял с час, пока тот опять не очнулся, пить не попросил, губами шлепая, — подала ему Дунька, выпил, взглянул — стоит Лосев, — обрадовался, подле переносицы складочки обозначились от улыбки радостной…

— Отчего это с вами, Касьян Парменыч?..

На конторку головой мотнул…

У Лосева и зашевелилось в голове про Афонькино бегство, когда понял, что старик на конторку кивает и мычит отчаянно…

— Хотел бы я один на один, Касьян Парменыч, побыть-с, — вопросец у меня один в голове вертится… Без прислуги-с вашей… Опять кивнул старик…

— На минуточку-с… Я скоро…

Вышла Дунька за дверь, хотела послушать, может, главный секрет узнать про Афоньку, а Лосев наклонился к старому и давай шепотом:

— Не пропало ли что у вас?..

Качнул утвердительно.

И осенило тут сразу Лосева…

— Уж не векселек ли барышни Гракинской?..

Замычал старик и опять дернулся.

— Говорил я вам, — вы уж простите-с мне, Касьян Парменыч, иде в такой час для вас страшный, говорю об этом, а все-таки зря вы тогда советом моим пренебрегли-с, по старинке-с, все по-домашнему векселек писали-с, а мой-то совет был под закладную-с бы дать их, под домики прямо… да у нотариуса, копейка б и была у нас, а теперь-с… ухнули-с денежки. Оно правда-с, не заработать бы на закладной, как по векселю с комбинацией. Ну, да я-с… вот перед господом-с, отыщу его, прощалыгу-с этого… Не уйдет от меня…

Впустил Дуньку, и ему она по порядку опять рассказала, чтоб лишний человек знал, что не она Марью Карповну придушила, а сам хозяин прикончил ее, собственными руками, и старик промычал опять, и головой кивнул, и глазами.

— Поздно-с, Касьян Парменыч, я уж завтра-с чуть свет прибегу, сообразим-с что до следователя, а теперь простите, домой побегу, к своим ребятишкам-с, к супруге-с…

Домой прибежал на Мещанскую за полночь, постучал в ставню, чтоб знали, что сам идет, — жена выбежала.

— Ваничка, к тебе какой-то доктор зачем-то, — срочно, говорит, видеть нужно… Может, сказать, что домой не придешь?.. Он говорит: дожидаться будет хоть до утра — дело важное…

— Какой доктор, откуда?

— Ни разу такого не видела, не знаю…

И раздеться не успел в передней, навстречу к нему Болотов и говорить не дал Лосеву:

— Не раздевайтесь, я ухожу, проводите меня немного.

И на улице в темноте, раздельно и коротко:

— Слушайте, Лосев, я сейчас от Дракина. Существует пакет, оставленный сидельцем Калягиным по делу о поджоге фабрики… Надеюсь, вам это дело очень хорошо известно, потому что в этом пакете находится ваша денежная расписка по этому же делу и в расписке задатка Ваньке Каину, тоже, вероятно, хорошо вам известного, есть также ваша подпись, затем ваши расходы на знакомую вам Маньку Галченка и так далее… Понимаете?.. Все подробности известны, до мелочей… Выяснено, что о векселе знают только: Калябин, вы и еще одно лицо, может быть, вы его и помните со стороны Дракина. Так вот слушайте, — если вы не хотите попасть на скамью подсудимых по делу о поджоге фабрики Дракина, как одно из главных действующих лиц, — а чем это пахнет, надеюсь, вам хорошо известно, как поверенному, — так запомните хорошенько — никакого векселя, выданного Феклой Тимофеевной Гракиной купцу Галкину, не существовало, иначе… сами знаете, что будет. Ясно вам?.. Надеюсь, возражать не будете!

Как пришибленный, Лосев начал:

— Не буду-с, господин доктор… Сами-с изволили видеть мою семью-с…

Не дал говорить, торопясь, перебил Ивана Матвеевича:

— Верю, что будете молчать. А это вам за труды по неоконченному делу о поджоге фабрики три тысячи и без свидетелей и расписок, а затем имею честь кланяться.

Обескураженный, вернулся в избенку свою Иван Матвеевич, — ничего не мог понять, каким путем даже такая мелочь известна, как угощение Маньки Галченка в слободке под красным фонарем гулящим, а больше всего обрадован подарку трехтысячному; пока дошел до дому, все время вертелось в голове, что вот бы с кем какое-нибудь дельце сделать, заплатил бы не по-Галкински, а сколько спросил бы.

На другой день и к Касьяну Парменычу не пошел, до девяти часов провалялся в постели, чего никогда не бывало с ним и в праздники, и жену от себя отпустил только в восемь, — ласковый был, точно в первый день свадьбы мальчишка влюбленный, — жена удивлялась и радовалась…

— Да что с тобой, Ваничка, точно праздник у тебя какой или именинник ты?.. Давно такой не был и я-то с тобой одурела… на старости.

— В тридцать пять лет в старухи записываешься? Что ты, Шурочка!.. А праздник у меня большой, — можешь поздравить, — какой — не скажу, секрет-с, а только правда твоя, именинник я… Поневоле именинником станешь, когда попало в карман три тысячи…

Галкин мычал, на дверь показывал, дожидал Лосева и не дождался его до смерти… На второй месяц и рукой начал двигать и писать каракули, и нотариуса призывал завещание делать в присутствии доктора и священника, — торжественно, чтоб и подкопаться не к чему было, и написал его в полном рассудке и памяти в пользу Евдокии Семеновны Денисовой, сироты крестьянской.

А доктор, что лечил его (не городской врач, а знаменитость губернская) — изо дня в день трешницы получал, после чая торжественного с закусочками, когда уже разошлись все, в передней серьезно сказал Дуньке, поглядев на ее живот распухший, — подумав, что не без греха, де, старик насчет полу женского, иначе бы и завещание бы не написал на ее имя:

— Только вы смотрите, с Касьяном Парменычем теперь в половые сношения нельзя вступать, иначе вы будете в его смерти виновны… Понимаете?..

Та на него только посмотрела, ничего не поняв, и головой отрицательно покачала.

— Понимаете, вместе с Касьяном Парменычем вам пока нельзя спать.

Покраснела вся и про себя подумала:

— Думает, что от него у меня…

И так слова эти врезались, — покою ей не давали — захотелось поскорее хозяйкою быть полной. Все время за ним ухаживала, с первого дня, как сказал ей хозяйствовать, и в самом деле хозяйкою стала, — Евдокией Семеновной величали все, и ларчик покойницы берегла как собственный, и с сундука на постель перешла в спальню, — мучило только, что и Афонька на ней же валялся с хозяйкою. И не каждую ночь ночевала в спальне, а через день: один день сама себе барыней, а на другой, — подле старика на полу, чтоб не скучал со своими богами. А как сказал доктор, так и не через ночь, а почаще в молельной молилась и при лампе (все время по ночам с того дня горела), не торопясь раздевалась, чтоб и старый поглядел на нее, потому хоть и распух живот, зато сама по-купечески округлилась кралею. Один раз старик глядел, глядел, да и подозвал ее, заикаясь: