прот. Николай Агафонов - Неприкаянное юродство простых историй. Рассказы и были

— Крепкий вы народ, фронтовики!

Когда Анастасия Матвеевна напомнила мужу о венчании, он отмахнулся:

— Погоди, потом решим. Куда торопиться?

— Когда же потом? Скоро Великий пост, тогда венчаться аж до Красной горки нельзя.

— Сказал потом, значит, потом, — с ноткой раздражения в голосе ответил он.

Пробовала еще несколько раз заводить разговор о венчании, но, почувствовав, что нарывается на скандал, сразу умолкала. Так и наступило Прощеное воскресенье, и начался Великий пост. Анастасия Матвеевна старалась не пропускать ни одной службы, в первую неделю ходила вообще каждый день. Потом стала недомогать, снова, как раньше, появились сильные боли в правом боку. А к концу поста вовсе разболелась и слегла. Сын Игорь свозил ее в поликлинику, оттуда направили на обследование в онкологию. Когда вернулись, Игорь отвел отца в сторону:

— Папа, у мамы рак печени, уже последняя стадия, врачи сказали, осталось немного.

— Что значит немного? Точно проверили, может, ошибаются? Чем-то можно помочь? Операцию сделать, в конце концов, — растерянно произнес Михаил Романович.

Сын отрицательно покачал головой:

— Надо готовиться к худшему, папа. Не знаю, маме говорить или нет?

— Что ты, сынок, не надо раньше времени расстраивать, я сам с ней поговорю.

Он опустился на стул возле кухонного стола, обхватил свою седую голову руками и сидел так минут пять, потом решительно встал:

— Пойду к ней.

Подойдя, сел на краешек кровати, взял нежно за руку:,

— Что же ты расхворалась, моя верная подруга? Давай поправляйся скорей, Пасха приближается, куличи будем, печь, яички красить.

— Что сказали врачи, Миша? — прямо посмотрев ему в глаза, спросила она.

Михаил Романович суетливо завертел головой:

— Ну что-что сказали… Надо лечиться — и поправишься. Вон сколько лекарств тебе понавыписывали.

— Не ври, Мишенька, ты же не умеешь врать, я и так сама все понимаю. Умирать мне не страшно, надо только подготовиться достойно к смерти, по-христиански. Ты мне отца Александра приведи, поисповедует, причастит, да и пособороваться нужно. Так мы с тобой и не повенчались — как пред Богом предстанем?

— Милая Настенька, ты выздоравливай ради Бога, и сразу пойдем венчаться.

— Теперь уж, наверное, поздно. Страстная седмица начинается. Затем Светлая, до Фомина воскресенья я не дотяну. Значит, Богом не суждено.

Михаил Романович шел в церковь и про себя бормотал:

— Это как же не суждено? Что значит: не суждено? Ведь мы как-никак сорок лет прожили.

В церкви, повстречавшись с отцом Александром, условились, что утром он подъедет к ним. Поговорил с батюшкой и насчет венчания. Отец Александр сказал задумчиво:

— На Страстной однозначно нельзя, на Светлой, хоть и не принято по уставу, но исключение можно сделать, — посмотрел на осунувшегося Михаила Романовича, добавил: — Если будем усердно молиться, она доживет и до Красной горки, я в этом уверен.

— Буду, конечно, молиться, только не знаю, как. Отец Александр подвел его к иконе Михаила Архангела:

— Здесь ваша супруга постоянно стояла на службе, наверное, за вас молилась вашему Ангелу-хранителю. Я вам предлагаю, пока она болеет, заменить ее на этом боевом посту. Я не шучу, когда говорю про боевой пост, апостол Павел пишет: «Наша брань не против крови и плоти, но против духов злобы поднебесных».

От этих слов все сразу встало для Михаила Романовича на свои места. Его соратница, его боевая подруга, его милая жена, пока он дома отлеживался у телевизора с газетой, была на боевом посту. Она боролась за него, за свою семью против врагов невидимых, а потому более коварных, более опасных. Боролась одна, не имея от него никакой помощи. Мало того, что он не поддерживал ее в этой борьбе, он еще потакал врагу. Теперь, когда она лежит больная, он должен встать на этот боевой пост. И он встанет, ему ли, старому вояке, не знать, что такое долг воина-защитника? Он встанет, обязательно встанет, и ничто не помешает ему в этом.

Анастасия Матвеевна заметила, что муж вернулся из церкви какой-то подтянутый, собранный, решительный и даже помолодевший.

— Настя, завтра утром батюшка придет. Сейчас покажи мне, какие молитвы читать, я за тебя и за себя почитаю.

— Мишенька, что с тобой? — еще не веря всему, прошептала Анастасия Матвеевна.

— Ничего. Вместе воевать будем.

— С кем воевать, Миша? — она даже испугалась.

— С духами злобы поднебесной, — отчеканил полковник. — И раскисать не будем, — увидев слезы на глазах жены, добавил он.

— Да это я от радости, Миша, только от радости.

— Ну, это другое дело.

Каждый день на Страстной седмице Михаил Романович ходил в храм. Стоять приходилось подолгу, службы Страстной седмицы особые, длинные. Но он мужественно выстаивал их от начала до конца, хотя и не понимал, что и для чего происходит, но боевой пост есть боевой пост, приказано — стой, высшее командование само знает. Высшим командованием для него в данном случае был отец Александр. После службы Михаил Романович часто подходил к нему, что-нибудь спрашивал. Как-то поделился своими переживаниями.

— Сам-то я хожу сейчас в церковь, а вот сын со снохой — их разве заставишь? Наш грех: сами не ходили в молодости и детей не приучили.

— Да это проблема не только ваша, многие подходят с подобным вопросом. Честно признаться, не знаю, что и отвечать. Советую усиленно молиться за детей, молитва родителей много может. Мне как-то рассказывали такой случай. У одного верующего человека был неверующий сын. Отец, конечно, переживал сильно. А перед тем, как умереть, завещал сыну, чтобы тот после его смерти в течение сорока дней заходил в родительскую комнату каждый день на пятнадцать минут, ничего не делал, только молча сидел бы. Сын исполнил последнюю просьбу отца. А как сорок дней прошло, сын сам пришел в храм. Я думаю, просто отец понимал, что молодежь в суете живет, некогда над вечным подумать: о смысле жизни, о своей душе, о бессмертии, о Боге.

Великим четвергом Михаил Романович причастился, а вечером после чтения двенадцати Евангелий умудрился принести домой огонь в самодельном фонарике. От него зажгли лампадку в комнате Анастасии Матвеевны. В субботу сходил в церковь, освятил кулич и крашеные яйца. Кулич испекла им сноха, а яйца красил сам Михаил Романович, так как Анастасия Матвеевна, вконец обессиленная, не вставала с кровати. Врач-онколог, курирующий ее, был удивлен, узнав, что она до сих пор жива. После ночной Пасхальной службы Михаил Романович пришел весь сияющий, уже с порога закричал:

— Христос Воскресе! —

— Воистину Воскресе! — ответила чуть слышно Анастасия Матвеевна, любуясь мужем, который на Пасху нарядился в свой парадный мундир со всеми наградами. Раньше он надевал его только 9 Мая.