Николай Таратухин - С гитарой по жизни

© Николай Таратухин, 2017

ISBN 978-5-4474-6328-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Николай Таратухин

Биографических книг в мире существует огромное количество. В основном, это книги о жизни замечательных людей, очень известных и знаменитых. Они написаны или историками, или писателями-биографами на основе изучения документов и других материалов, касающихся той или иной умершей личности. Обычно для придания повествованию большей достоверности и живости, авторы призывают на помощь свою фантазию и способности вживаться в образ, создают такие эпизоды из бытия своего героя, о которых он при жизни, возможно, даже не подозревал. Конечно, писать о тех, кто умер гораздо легче, как говорил Дмитрий Донской: «…мертвые сраму не имут». Им можно приписывать все: мысли, фразы, которые они могли говорить, но никогда не говорили, даже поступки, которые они могли совершать, но никогда не совершали. И если автор максимально вжился в образ — мы ему верим и у нас создается впечатление правдивости. Но это только впечатление. А было ли все так? Об этом мы не узнаем никогда.

Другое дело, когда биографическое повествование написано самим автором. Здесь мы читаем первоисточник и все, что касается жизни автора, у нас не вызывает сомнения. Нам известны прекрасно написанные биографические произведения Л. Н. Толстого, Максима Горького и А. П. Чехова с его, ставшим крылатым, выражением: «…в детстве у меня не было детства». Примеров такой литературы можно приводить бесконечное множество и большинство из них будут о жизни выдающихся людей. И я подумал: а не написать ли мне повествование о жизни ничем не примечательного, обыкновенного человека? Человека, прожившего свой век как раз в то время, о котором кто-то сказал: «Не дай Бог жить в эпоху перемен». Людям моего поколения Бог послал и Отечественную войну, и «окончательно построенный социализм», а затем его крушение вместе со страной, которая вела нас к «светлому будущему». Сейчас мы переживаем новое время, но нельзя забывать и то, что было с нами после войны. «Дети войны» — это о нас еще очень мягко сказано. Что мне пришлось пережить во время войны и после неё — вот о чём я попытался здесь рассказать.

Все биографические повествования обычно начинаются с детства. Я попытался начать свое повествование с юности, но ничего у меня не получилось — раз за разом я вынужден был делать экскурсы в ту прекрасную пору жизни, которая называется детством. Оно у меня все же было, пусть изуродованное войной, замученное голодом, болезнями, но было.

Я родился в городе Бахчисарае летом 1936 года. Детство мое проходило, в основном, в Крыму. Помнить себя начал, примерно с двух лет. В это время у нас в семье родился мой младший брат. Он прожил всего около года и умер от кровавого поноса. Помню, отец нес маленький гробик по крутому склону городского кладбища, а мать шла рядом и плакала. Пока родители строили свой дом, жили мы тогда в доме барачного типа для рабочих эфиромасличного комбината, где и трудились мои родители, а я со своими сверстниками — ребятней трех, пяти лет, уходил гулять в поля комбината, засеянные шалфеем, лавандой и другими целебными травами. Особенно любили мы бродить по плантациям крымской розы, ровные ряды которой простирались на многие километры. Ее лепестки очень вкусные и мы ими наедались до отвала. Когда начинался сезон уборки лепестков, на плантации съезжались наемные рабочие и наш рацион сокращался. Но мы находили замену лепесткам. Это были приторно сладкие черные ягоды паслена. От них иногда побаливал живот, но мы все равно продолжали лакомиться этими такими доступными угощениями природы.

Я часто болел простудными болезнями и когда кашель становился невыносимым, мать делала мне согревающие водочные компрессы. Растирала грудь и спину руками, смоченными водкой, обкладывала вощеной бумагой и закутывала шерстяным платком. После всего этого укладывала в постель, накрывая одеялом. Эта мучительная процедура мне не очень нравилась: становилось жарко, пот заливал все тело, но как ни странно, она заканчивалась моим выздоровлением.

Война, как гром среди ясного неба, всех нас застала врасплох. На городской площади столпившиеся люди слушали сообщения Москвы у прикрепленного к столбу громкоговорителя. По ночам была слышна канонада. Эта немецкая авиация бомбила Севастополь. Была объявлена всеобщая мобилизация. Отца призвали в первые дни войны. Мы с беременной матерью провожали его летним тревожным вечером на фронт. В полной маскировочной темноте новобранцев погрузили в «теплушки» (так назывались переоборудованные для перевозки людей товарные вагоны) и повезли, а где-то через день, под Джанкоем эшелон разбомбила авиация. Очень много людей погибло. Отец получил жуткую контузию и после непродолжительного лечения его возвратили домой. А здесь его ожидала прибавка в семье — еще один родившийся сын.

За день до прихода немцев в город, его покинула местная власть. Начались беспорядки, грабежи и стрельба. Немцы вошли в город ночью при полном безмолвии населения. По брусчатой мостовой, центральной улицы Бахчисарая, шли колонны солдат и техники. Утром горожанам по громкоговорителям, установленных на машинах, объявили, что они должны соблюдать установленный комендатурой «орднунг» — порядок. За нарушение расстрел. Расправы начались незамедлительно. Я видел издали в центре города повешенных людей — то ли активистов, то ли партизан, но близко подойти мне не позволяла младшая сестра матери — тетя Маруся, которая взяла меня под свою опеку — мать была занята грудным младенцем и контуженным отцом. Но ее кураторство надо мной было внезапно прекращено: она через несколько дней попала в облаву, устроенную немцами в центре города, и в отместку за нескольких убитых партизанами немецких солдат, была задушена с другими пойманными в «душегубке» — так в народе назывались карательные спецмашины.

У матери была еще старшая сестра — Евдокия Ивановна. Жила с мужем и двумя сыновьями тоже в Бахчисарае. Мы часто приходили ним в гости и я играл со своими двоюродными братьями. Когда началась война, они уехали из Бахчисарая и пути наши разошлись. А нам тоже пришлось уезжать, но не по своей воле, а по принуждению.