Николай Кожевников - Лучше поздно, чем никогда

В военные годы занятия в школе начинались с октября, в сентябре мы убирали картошку в соседнем колхозе, десятое ведро приносили домой. Это было хорошим подспорьем для семьи и выживания. В 1942—1943 годах учеников «подкармливали» в школе кусочком хлеба с ложкой сахара.

Учителя в семилетке менялись в зависимости от предмета урока: русский язык и литература, математика, история, Конституция СССР, биология. Квалификация педагогов была не очень сильной, а требовательность пониженной. Учились мы можно сказать «спустя рукава». Но этот период был военным. В этой школе я закончил 7-й класс и переведен в 8-й класс уже средней школы.

В летнее время 1943—1944 военных годов я работал в совхозе «Данковский» помощником комбайнёра на уборке пшеницы. Ходить от дома было далеко, до 15 км, часто оставался ночевать в полевом стане, где кормили обедом: щами и кашей с мясом в период уборки. За работу на комбайне мне совхоз бесплатно платил половиной мешка пшеницы. С мамой мы ездили на мельницу на саночках и получали из пшеницы муку, из которой в те голодные годы мама пекла дома хлеб.

В 8-м классе количество учеников резко сократилось, ученики из сел в основном ушли работать в колхозы. Преподавание с 8-го класса было поставлено на высокий уровень, все учителя имели высшее образование.

Особенно требовательным к учащимся был Петр Петрович Матковский — бывший педагог в Данковской дореволюционной гимназии. Он преподавал литературу, но сверх программы обучал русскому языку, поскольку из «семилетки» мы вышли по существу неграмотными. На первом занятии он сказал: «Кто желает быть грамотным русским человеком должны безукоризненно выполнять уроки, писателей и поэтов я из вас не сделаю, но грамотными людьми вы будете. А если не будете следовать моим правилам — рекомендую сразу покинуть школу».

В 1937 г. с ним произошел неприятный случай. В стране широко отмечали юбилей Пушкина. Петра Петровича попросили сделать доклад в Доме культуры. В докладе он высоко оценил Пушкина. В зале находился 1-й секретарь Данковского райкома партии. Он задал Матковскому вопрос: «А Вы, наверное, знаете, что товарищ Сталин сказал, что В. В. Маяковский являлся лучшим и талантливым поэтом нашей эпохи?» Петр Петрович ответил, что у него есть свое мнение о лучшем поэте Росси, и он считает им Пушкина.

На следующий день по указанию 1-го секретаря партии НКВД арестовало П.П.Матковского. Данковские учителя доложили письмом об этом аресте Сталину. Матковский был освобожден, а 1-й секретарь уволен.

Методика уроков у Петра Петровича была действительно обременительной. К каждому уроку задавалось только одно правило русского языка, но его ученик должен усвоить строго наизусть. На устную проверку правила уходило не более 5 мин. Каждую неделю мы писали короткий диктант на одну страничку, за ошибки ставились «двойки», а на каждую ошибку в отдельной тетрадке задавалась работа над ошибками с не менее десятью примерами. Если диктант занимал одну страничку, то работа над ошибками занимала до 10 станиц. Кроме диктанта через неделю мы писали домашнее сочинение по литературе. Мне Петр Петрович обычно ставил две оценки: за содержание я получал «Пятёрку» и каждое мое сочинение он зачитывал вслух для примера, а за ошибки — ставил «двойку». К 10-му классу почти все ученики писали грамотно.

Кроме официальной программы по литературе, он кратко ознакомил нас с Шекспиром и Мольером. Я с большой благодарностью вспоминаю Петра Петровича Матковского, научившему меня прекрасному русскому языку.

Как-то по приезду к родителям в Данков, я с удивлением узнал, что мои домашние сочинения ходят до сих пор по рукам учащихся для их списывания в школе.

Физику и математику преподавали в моем классе весьма квалифицированные педагоги, по математике я занимался дополнительно самостоятельно. Плохо было с иностранным языком — немецким, поскольку его преподавали только до 7-го класса. Поскольку страна была закрыта для выезда за рубеж, то, вероятно, считали, что он нам не нужен.

Десятый выпускной класс и экзамены на аттестат зрелости я закончил с хорошими оценками, нужно было поступать в ВУЗ для продолжения образования и получения специальности для работы.

Чтобы закончить главу о школе, я не могу не написать о своей платоническойшкольной любви, которая осталась у меня в голове до сих пор. Со мной вместе с 1-го по 10-й классы училась одаренная девочка Надя Гетманская. Её семья приехала с Украины, папа был назначен 2-м секретарём Данковского районного комитета партии. В 1937 г. он был арестован и его дальнейшая судьба неизвестна. Семья репрессиям не подвергалась, но по существу осталась в тяжелой бедности, маму принимали только на низкооплачиваемую второстепенную работу.

Надя была полной отличницей все 10 классов. Я полюбил её, но ничем не проявлял себя. Перед выпускным вечером я оставил ей записку о признании и фотоальбом. После она назначила свидание, на котором мы поцеловались и признались во взаимной любви. Это был мой первый поцелуй. Я объяснил ей, что я завтра уезжаю в Москву для поступления в ВУЗ. Надя ответила, что из — за бедности их семьи она должна работать и поступить в заочный ВУЗ для продолжения образования.

Я объяснил ей, что для создания своей семьи нужна материальная база, одной любовью в нашем мире прожить нельзя. У Ромео и Джульетты было твердое материальное обеспечение со стороны родителей, а у наших семей этого нет. А ждать меня 6 лет приобретения мною специальности она не сможет. Привел пример раннего брака нашего школьного товарища Валентина Дементьева, который закончился рождением ребенка, а при отсутствии средств для воспитания ребенка, разводом. Поплакали я и Надя взаимно, на этом мы и расстались, я уехал поступать в ВУЗ, а Надю приняли на работу воспитательницей в Детский дом. Этим и закончилось наша любовь.

В 1946 г. я сдал приемный экзамен и был зачислен в Московский торфяной институт на механика — технологический факультет. Институт был открыт по указанию В. И. Ленина, после его беседы с Эдуардом Робертовичем Классоном, изобретателем добычи торфа способом «Гидроторф», и просмотра документального фильма об этом механизированным способом добычи торфа для крупных тепловых электростанций. В те годы центральные районы России остались без угля Донбасса, так как на Украине шла гражданская война, и угольные шахты не работали. Единственным возможным топливом для ТЭЦ был торф. Предложение Э. Р. Классона об использовании «Гидроторфа» для добычи торфа было принято для широкого внедрения (Рис.6), а для подготовки инженерных кадров открыт Московский торфяной институт.