Иван Франко - Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

Ждет меня иная битва,
битва та, какую должен
каждый выдержать с собою,
прежде чем идти к другим.

Разве лучшие стремленья,
чувства, помыслы, порывы
я не отдал, помогая
родине в ее борьбе?

Разве не был ей поддержкой
на неверных перепутьях?
Разве не вливал отвагу
в пошатнувшихся бойцов?

Разве не терзала душу
злая их неблагодарность,
самовластье, непокорство
их бессмысленной толпы?

Разве тягость их гордыни
прочь меня не оттолкнула?
Разве прах земной навеки
не отряс я с ног моих?

Что ж вы, ласковые гости,
милые мои скитальцы,
забрели с весенним ветром,
запахи свои неся?

Нет, не для меня ваш запах!
Ни к чему мне больше память
о далекой Украине —
для нее я мертв давно!

Мертв! Зачем же сердце бьется,
кровь живее заструилась,
дума легкой чайкой реет
над родным моим селом?

Пиги! Пиги! Пахнут травы…
Вишни в молоке цветенья…
Вербы в зелени весенней…
Дым над крышами села…

Соловей в ветвях калины
свищет так, что сердце стонет…
Дети бегают… Девичьи
песни за селом слышны…

Прочь, непрошеные гости!
В пристань тихого покоя
вы приносите тревогу,
жизни шум в мой мирный гроб!»

Вечереет. Тень густая
от скалы легла на море,
а вдали сверкают волны
золотом и багрецом.

Со скалы своей высокой
старец смотрит вниз, на море,
по волнам золото-рдяным
он дорогу проложил.

Дальняя легла дорога
через горы, через долы,
на родную Украину
старец мыслями летит.

Шлет он ей привет сердечный,
и любовь свою, и горесть —
все те чувства, что, казалось,
похоронены давно.

Вдруг дорогой этой ясной
судно тихо подплывает,
брызжут золото и пурпур
из-под весел и руля.

Ветерок вечерний, теплый
раздувает белый парус,
и плывет, как лебедь, судно,
путь держа к горе Афон.

Братчики ль на нем ходили
странствовать в края чужие,
собирая подаянье?
Или местные купцы?

Или из иного края
набожные пилигримы
собрались на поклоненье?
Или к Проту посланцы?

Старец проводил глазами
судно до тех пор, покамест
не исчезло за скалою,
а исчезло — он вздохнул.

Показалось вдруг: на судне
рдеют кунтуши {66} казачьи,
шапки с алыми верхами…
Нет, почудилось ему!..

Снова ночь, и снова утро,
и поклоны, и молитва,
но тренога, и сердце старца,
и смятенье, и тоска.

И внезапно стук он слышит —
кто-то наверху о камень
мерно камнем ударяет;
и ответил он на стук.

И спускается корзинка
с бедной трапезой обычной,
а на дне ее посланье
неизвестное лежит.

Затряслись у старца руки:
скорописью украинской
писано посланье это
и знакомая печать.

«Старцу честному Ивану,
одиноко на Афоне
путь вершащему нелегкий,
путь, указанный Христом, —

православные с Украйны,
ради братского совета
собравшись в местечке Луцке {67} ,
шлют моленье и поклон.

Слава господу вовеки:
он о нас не забывает
и суровые, для блага,
испытания нам шлет.

Тяжкие его удары
нас куют, как бы железо,
нас от скверны очищают,
закаляют, аки сталь.

Слава господу вовеки
и молитвам богомольцев,
бремя крестное за братьев
возложивших на себя.

Милостью его святою
и молитвой богомольцев
мы не пошатнулись в вере,
не утратили надежд.

Враг свирепый, ненасытный
явно борет нас и тайно,
и обманом, и изменой
подрывает, точит нас.

Отреклись от нас вельможи —
и князья и воеводы
кинули Христово стадо,
за мамоною спешат.

Наши пастыри святые,
волку лютому подобны,
расхищают божье стадо
и отраву в души льют.

Аки ярый лев в пустыне,
так рычит над нашим горем
голос лютого насилья:
«Где ваш бог? Где ваша мощь?»

Оттого-то все мы — утлый
челн среди волненья моря —
со слезами и молитвой
собрались вершить совет.

Помня заповедь Христову:
царство божье — труд великий,
лишь трудящиеся честно
могут обрести его, —

помня о твоем завете:
в час, когда изменит пастырь,
надлежит помыслить пастве
о спасении своем, —

рассуждали, мы соборне,
как бы нам от грозной бури
хоть каким-нибудь оплотом
церковь божью защитить.

И решили мы все силы
съединить в одном усилье,
чтобы общее нам дело
преуспело и росло.

Вот затем и посылаем
наших братчиков с мольбою
к старцу честному Ивану:
будь отныне кормчий наш.

Воротись на Украину,
согревай нас теплым словом,
будь как бы костер великий
в тьме ночной для пастухов.

Как костер, в ночи горящий,
согревающий замерзших,
зверя дикого гонящий,
радующий всех живых.

Будь для нас отцом духовным,
будь возвышенным примером,
будь молитвой душ усталых,
нашим кличем боевым.

Рассуди: страданий горечь
злобу насаждает в душах,
непрестанные обиды
замыкают нам уста.

Рассуди: неправда злая,
точно алчная волчица,
в логове своем смердящем,
порождает лишь волчат.

Рассуди: изменой, ложью
уничтожена правдивость;
у кого отрава в сердце —
лишь отравой дышит тот.

Отче, отче! Злое горе
изъязвляет наши души;
пусть беззубы, но волчата
ползают уже средь нас!

Отче, отче! От ударов
гнутся головы и спины,
и жестокою отравой
переполнилась душа!

Появись же между нами,
старый воин непреклонный!
Твой приход нас, ослабелых,
выпрямит и укрепит.

Слышишь, кличет Украина,
мать-старушка в час невзгоды
со слезами призывает
милое свое дитя.

Время трудное настало,
перекрестная дорога
перед нею, — кто покажет
путь, каким вперед идти?

Не пренебреги моленьем!
Матери спеши на помощь!
Может, голос твой и разум
дело обратят к добру».

А поверх письма приписка:
«Посланные с Украины
завтра утром ждут ответа,
завтра будут на скале».

По пещере ходит старец,
крест по-прежнему сжимая,
тихо шепчет он молитвы,
гонит мысли о письме.

«Крест — единое богатство,
крест — единая надежда,
крест — единое страданье
и единый мой приют.