Валерий Воскобойников - Довмонтов меч

Воевода согласно кивнул, и по взмаху его руки часть воинов, разобрав оружие с повозок, отправилась вслед за ним.

На узком пути боевым строем не развернёшься. И когда на тебя со всех сторон неожиданно и остервенело нападают опытные бойцы, а тебе и коня не повернуть, — конец предрешён.

Едва удалось воинам Довмонта врубиться клином между теми, кого гнали в плен рыцари, и самими рыцарями, как началась недолгая битва, в которой князю Довмонту ударить как следует не пришлось. Разве что помял он пару-другую шлемов своим длинным мечом. Скоро тот, кто гнал в плен, сам оказался пленником.

Лишь один из рыцарей оборонялся умело и яростно. Нескольких Довмонтовых воинов он сбил на землю, у двух сквозь кольчуги, надетые поверх рубах, проступили кровавые пятна. Лошадь под ним крутилась во все стороны, скалясь, словно дикий зверь. Оказавшись позади воеводы Луки, рыцарь уже занёс меч для удара, и тогда скорей всего воевода распрощался бы с головой, но тут подоспел Довмонт. Подхватив у одного из пеших своих воинов копьё, он ударил им рыцаря в сверкающее металлическое оплечье, и рыцарская рука с мечом бессильно упала. А через мгновение на него навалились со всех сторон пешие и стянули его с бешеной лошади на землю.

Когда же поснимали с рыцарей доспехи, оказалось, что большинство из них ещё и к настоящему мужескому возрасту не подобралось. Младшие сыновья из семей обедневших германских баронов. Дешёвые железные панцири, наспех выкованные городским оружейником, да худая кобыла — вот и всё, что при них. Потому и победа над ними досталась не столь трудно. Опояшут рыцарским мечом, наденут поверх доспехов белый плащ с чёрным крестом — и вперёд. Там, впереди, на чужих землях, всё может быть — и богатства с замками, и смерть. Только богатств и замков, как всегда, на всех не хватает, зато смертей и увечий — сполна многим.

Воины Довмонта, быстро и умело увязав им руки за спиной, другой верёвкой связали их попарно — так будет лучше гнать.

— К конским хвостам привязать, пусть бы тащились, — пошутил молодой Довмонтов воин. У старшего из рыцарей, высокого, тощего, длиннорукого, через всю щёку шёл старинный шрам, возможно полученный ещё где-нибудь на палестинских землях. Этот старый немец чуть не лишил воеводу головы. Теперь вторую его щёку тоже украсила красная полоса, — видимо, когда стаскивали на землю, кто-то приложил к нему своё оружие. Лошадь у него была хороша, да и всё конское снаряжение выглядело побогаче. Левую руку свою он прижимал к правому предплечью — это уж Довмонт копьём приложился.

Два Довмонтовых молодца, завернув ему здоровую руку, поставили его перед князем, но сначала он лишь гордо мотал головой, не желая отвечать на вопросы.

А вопросы были обыкновенные: кто такие, как зовут, послал их кто или сами разбойничали, какие места пограбили.

Вопрошал сам Довмонт. Язык немцев и русичей знал он с юных лет.

— Не вашим холопам держать меня, князь! — наконец проговорил старый рыцарь гордо. — Прикажите отпустить. Надеюсь, и на варварских землях известны обычаи благородных рыцарей. Или вам будет недостаточно моего слова?

По кивку Довмонта молодцы отпустили его. Рыцарь сразу выпрямился, принял благородную осанку и представился:

— Барон Лукас из Зальцбурга.

— Дядька Лука, мы тебе тёзку нашли, — засмеялся Довмонт.

— Кому обязан своим пленением? — Барон Фридрих, в отличие от своих полумолокососов, не сильно волновался. Возможно, он уже не в первый раз оказывался пленником, так же как и сам брал супротивников в плен.

Дело житейское: сегодня ты пленил врага, завтра тебя пленили. Будешь вести себя с разумным достоинством — освободишься.

— Князю Довмонту.

— Сам князь Довмонт! — От изумления старый рыцарь даже забыл о своей пораненной руке. — Я немало слышал о вашей доблести. Скажу лишь, что стать вашим пленником — высокая честь.

— Да, был я в битвах с вашими рыцарями. В мой удел они бы не сунулись.

— Ваш удел на Руси? Вы разве не литвин?

Довмонт угрюмо молчал. Сколько раз его станут вот так спрашивать! И что он ответит им?

— Не прикажете ли перевязать моих раненых? — попросил старый рыцарь.

— Им помогут.

Довмонту не нужна была эта морока — пленные молокососы с дешёвыми доспехами. В другое время он с большей радостью потащил бы их за собою, как это и делают с пленниками. А потом, получив выкуп, отпустил бы на волю. Но в эти дни — самому бы скорей уйти за границы земли, которую недавно считал родной. Потому, не иди они со Псковской земли, он бы, возможно, взяв с них слово не воевать против себя, отпустил их на все четыре стороны. Но оттого, что они нанесли урон земле Пскова, приходилось теперь тащить за собою и повязанных рыцарей.

— Вам повезло, князь, мы передаём большую добычу, — сказал позже рыцарь, усмехнувшись, — владейте ею.

— Вы путаете меня с разбойником, Лукас. Вашей добычей я не воспользуюсь.

По всем законам она впрямь переходила в собственность Довмонтовой дружины, вместе со всем скарбом и доставшимися пленниками. Да только уведена она была с тех земель, где надеялся найти пристанище князь со своими людьми.

Среди этих псковских пленников было десятка два простых баб и мужиков с детьми — не успели укрыться в лесу, и прихватили их прямо среди работы или в домах спящими. Простая изношенная одежда из грубого домотканого холста была на них — даже нищие рыцари на неё не позарились. Всех этих людей уже по приказу воеводы развязали. Увидев, что чужеземный князь смотрит на них, они наперебой принялись кланяться, хлопая из-за спины по затылкам сразу расшалившихся детей.

Отдельной кучкой стояли мужи, раздетые едва ли не донага. Босые, со сбитыми ногами, у каждого повязка с запёкшейся кровью — где на голове, где на руке. Видно, что не даром достались рыцарям. А были на них одни длинные перемазанные исподние рубахи, и тоже с кровавыми пятнами. Но по стати их Довмонт сразу угадал воинов. Да и кланялись они ему, не скрывая достоинства.

— Кто такие? — спросил Довмонт самого пожилого, уже догадываясь, что это за полураздетые люди.

Но неожиданно выступил крайний детина, с огромным синяком в пол-лица и перевязанным лбом:

— Не гневайся, князь, псковские бояре тебя вышли встретить с почётом, да вот... Я же посадников сын, Лубок. А сам Гаврило Лубинич, отец мой, поджидает тебя во Пскове.

— Вышли путь показать да оберечь от глупостей, — добавил старший, к которому поначалу обратился Довмонт, — только глупость и случилась... Заночевали в моей деревне. Так, спящих, нас и брали... И тебя вот не встретили...

— Зато я вас встречаю. — Довмонт невольно улыбнулся, потом повернулся к рыцарю со шрамом: — Вернуть боярам всё у них отнятое!

Старый рыцарь шагнул к своим, смущённо переговорил с ними негромко. Те стали указывать тюки на деревенской повозке, куда запихнули воинское снаряжение псковичей.