Дмитрий Барчук - Две томские тайны

Эта зима была уже его третьей на томском севере. Механик-водитель приплыл в Александровское накануне торжественной отгрузки первой баржи с нефтью. Начальники толкали с рубки лихтера [56] Лихтер — разновидность баржи, используемой для разгрузки или догрузки судов, в случае мелководья пристани. пламенные речи: «Даёшь томскую нефть!», «Даёшь Нефтеград!». Студенты в стройотрядовских куртках кричали громкое «Ура». Играл духовой оркестр.

Дядя Фанзиль, встретивший двоюродного племянника с теплохода, тоже выступил на митинге, как главный геолог разведочной экспедиции, и говорил о метрах проходки, о дебете разведанных скважин, о потрясающей перспективе Западно-Сибирской нефтеносной провинции. Свою речь он закончил призывом: «Даёшь томский Самотлор!» [57] Самотлор — крупнейшее в России и 6-е по размеру в мире нефтяное месторождение, расположено в Тюменской области, вблизи Нижневартовска. .

А потом они битый час пробирались на вездеходе по заболоченным лугам, штурмуя мелководные обские протоки, до посёлка нефтяников.

— И какой же дурак придумал здесь город строить?! Летом даже вездеходы тонут! А каково осенью и весной, в распутицу?! На Оби, что ли, места не нашлось? — костерил геолог высокое начальство.

Племянник же по мере отдаления от цивилизации, напротив, ощущал себя всё уверенней и свободнее. Даже аппетит в молодом организме разыгрался, целого барана один бы съел.

Наиль никогда не забудет этого, ни с чем прежде не сравнимого ощущения — близости нефти. Непроходимая таёжная глухомань. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется гул, словно реактивный самолёт летит низко-низко над землёй. Гул всё нарастает и нарастает, одновременно с чувством голода. А ещё… Так женщину хочется!

За ужином он слопал половину огромной кастрюли гороховой каши с тушёнкой, причитавшейся на всю буровую бригаду из двенадцати человек.

— Да, Фанзиль Нурлыгаянович, знатного едока ты привёз! — прикуривая папиросу от головёшки, добродушно поддел геолога седой мастер Иван Кузьмич, а потом добавил: — Если он работать, как жрать горазд, точно новый Сам от лор отыщем.

Сидевшие вокруг костра буровики рассмеялись, а один мужик, тоже в годах, заметил:

— А в старину так работников и выбирали. Кто как ест, так и работает!

— Ага, особенно — как прошлой зимой! Месяц жратвы никакой не привозили. Всех собак у местных пожрали. До сих пор аборигены на нас косятся.

Дядя Фанзиль попытался успокоить бригаду, что больше такого не повторится. Теперь здесь — Всесоюзная ударная комсомольская стройка, объект государственного значения, обеспечение будет по первому разряду.

Наиль понемногу обвыкся на новом месте. Даже тучи кровожадных комаров перестал замечать. И чувство голода вместе с похотью понемногу притупились, но всякий раз, когда он подходил к нефтяной скважине, оба желания в нём просыпались снова.

Структуру месторождения геологи изучили уже основательно, и сейчас бригада занималась бурением разведочных скважин для определения запасов.

— Здесь везде — нефть, — раскинув руки, словно стремился охватить необъятную тайгу, восклицал дядя Фанзиль. — Где-то пласт толще, а где-то тоньше, в каком месте он выходит ближе к поверхности, а где прячется, мы точно не знаем. Бурим наугад. Попали — замечательно, а нет — продолжаем дальше бурить. Потому и дебет у всех скважин — разный. А каждая скважина — это два с половиной километра проходки. Буры, цемент, горючее, амортизация техники, зарплата, наконец! Кругом — народные деньги!

Из Томска постоянно приезжали разные учёные, испытывали новые приборы. И электрические, и гравитационные, и магнитные, и даже сейсмические. Абзый [58] Абзый — дядя ( татарск. ). со всеми «Кулибиными» возился, как с малыми детьми, опекал, помогал, чем только мог. Отдача от новых разработок, конечно, была, но не та, на какую рассчитывали промысловики, и какую требовали партия и правительство.

Мастер Иван Кузьмич, приметив в Наиле неподдельный интерес к бурению, взял его к себе помощником. Дядька не возражал, водителя на вездеход он всегда найдёт, а вот настоящий бурильщик не из всякого получится.

— Запомни, сынок, скважины не бурят, их строят, — учил Кузьмич нового подмастерья. — Вначале широким буром проходим на глубину 30 метров, опускаем в скважину трубу и заливаем вокруг неё цементный раствор. Это — направление скважины. Оно укрепляет верхний грунт. Потом устанавливаем бур поменьше и бурим, бурим, бурим, пока не пройдём всю зону пресных вод.

— Зачем?

Иван Кузьмич закуривал свой любимый «Беломорканал» и объяснял: чтобы скважину не затопило.

— И глубоко?

— Когда как. Здесь, в Сибири — обычно полкилометра хватает, а в Азербайджане мы бурили кондуктора и до восьмиста метров. Забыл сказать, эта часть скважины так и называется — кондуктором. Как он в трамвае с безбилетниками воюет, так и мы с грунтовыми водами.

Полюбовавшись правильным очертанием выпущенного изо рта дымного колечка, мастер продолжал наставления:

— Вначале цементируем стенки кондуктора и только потом бурим скважину до нефти. Опускаем новые трубы, и все стенки ствола от устья до забоя — начала и конца скважины — снова заливаем раствором.

Когда труд вознаграждался нефтяным фонтаном, лицо бурового мастера озаряла неземная улыбка, а мизерный результат Кузьмич встречал серый, как тайга промозглой осенью, и несколько дней ни с кем не разговаривал.

Главный геолог пытался его успокоить, дескать, со всяким такое бывает, в нефтеразведке вообще на одну успешную скважину приходится по пять-десять «сухих». Но Иван Кузьмич от такой статистики только отмахивался и мрачнел ещё больше.

— Не береди душу, Нурлыгаянович. Бурили бы мы поисковые скважины — одно дело, а тут — перспективный район с изученной структурой. Под нами же богатейшая нефтяная ловушка, найти бы в неё вход! Надоело стрелять по воробьям.

Палеозой, юрские отложения — эти определения из учебника по геологии нефти Наиль жадно впитывал в себя, как губка влагу. Они пробуждали в его сознании детские фантазии о загадочных мирах, огромных динозаврах и птеродактилях, миллионы лет назад населявших нашу планету. И он сильно разочаровался, узнав, что нефть — это вовсе не останки давно вымерших чудовищ, а всего лишь морской планктон, попавший в каменную ловушку и под многовековым воздействием осадков без доступа кислорода не разложившийся до конца.

Однажды, после очередной неудачной попытки бурения, Наиль набрался смелости и высказал нефтяным асам — Кузьмичу и дяде Фанзилю — свою дерзкую и фантастическую догадку.

— Мне в этой ложбинке сразу не понравилось.

Геолог и мастер переглянулись.