Александр Чечитов - Голодное воскресение

— Разрешите представить, поручик Кулаков. — Попробовал не смеяться папа, показывая на забавный вид Андрюши. Хотелось остановить эти чудесные минуты. Сердце Марии пело. Потихоньку Андрей подрастал. Редкие гости нахваливая, умилялись смышленому сорванцу. Однако здоровьем похвастаться мальчик не мог. В осеннюю и весеннюю пору мама обычно проводила долгие часы возле него с градусниками и примочками.

Причина была. Их с мужем первенец не прожив и трех месяцев, умер от скарлатины. Усилия докторов не принесли никакой пользы. Средства, получаемые от имения, позволяли иметь многие блага, в том и числе хороших врачей. Но Мария никому теперь не желала доверять эти заботы.

Унаследовав земли от нерадивого отца кутилы, Дмитрий усердно поднимал запущенное хозяйство. Крестьяне не желали менять привычный уклад, испытывая унылое настроение, при попытках растормошить их. Дмитрия по старой привычке называли барином. Иногда он, как и мужики, распахивал поле, жал хлеб, свозил зерно на мельницу. Доводя порой себя до изнеможения, требовал и остальных не отставать в труде. Прознав, за рублем приходили крестьяне даже из соседних деревень. Тяжело, даже надрывно работая, они все же были уверены, что получат свое без обмана.

Хорошо помнил Дмитрий тяжелый, голодный тысяча восемьсот девяносто первый год. Тогда еще зеленый юнец, он проезжал с батюшкой по семейным владениям.

Безразличное отношение к делам на всех уровнях привело к беде. Земля обрабатывалась по старинке, да без должного надзора со стороны хозяина. Были и тогда в империи губернии, получившие хорошие урожаи, однако умного распределения зерна так и не происходило. Оставшиеся без средств, люди побирались. Выпрашивая у середняков или зажиточных крестьян, обескровленные некоторые из них падали прямо на дорогах. Не в силах более подняться, устремляли недвижимые очи к небу.

— Дмитрий Харитонович. Смилуйтесь помочь. — Почтительно обращались дворовые и остальные селяне, не допускаемые в усадебный дом дальше порога. Получив заем, кое-как сводили концы с концами. Соседи же состоятельные землевладельцы не жаловали его, обзывая за глаза чудаком. Крутой норов и резкие высказывания оттолкнули их от него еще в пору юности.

Так и жили Кулаковы, особняком, не считаясь со слухами и домыслами остальных.

Ууу. Захныкал Андрей на коленях у матери. Приоткрыв веки, он увидел лишь мрак угольного цвета. За пределами кабины слышалось отчаянное ржание лошадей. Перепуганные скакуны рвали упряжь, выбиваясь из последних сил. В рокоте шумной возни, было четко слышно мерное, твердое рычание.

— Сделайте что-нибудь! Прошу?! — Шептали сухие губы Марии, взывая к ямщику. Отброшенный в противоположную сторону, он не издал ни звука.

Над головой послышалось шарканье. Увесистые, когтистые лапы стремительно перебирали по внешней обшивке.

Внутри все сжалось, кровь отступила от лица. Легкий сквозняк из разбитого смотрового окошка тянул по головам. Большая, мохнатая пасть, оскалившись, воткнулась внутрь кареты, застряв до шеи. Дрожащая рука мамы в этот миг плотно закрыла рот Андрея. Молодой волк, раззадоренный погоней, принюхивался. В стае из пятнадцати зверей, он редко наедался до сыта. Запах горячего пота внизу под лапами сладко кружил серую голову. Зверь медлил с нападением, поскуливая и кружа у кромки окошка.

Точно молнии в шторм, мысли Марии лихорадочно метались от одной к другой.

— Кинжал! — Вспомнила женщина. Рыская в темноте, она нащупала тело ямщика. Уже охладевшие руки его стали коченеть, мешая вытащить оружие.

— Вот! Помоги вытащить сынок?! — Вскрикнула Мария. Клинок оказался под одутловатым, тучным животом. Извиваясь, хищник пытался протолкнуть оставшуюся часть тела. Андрей забился в угол. Обхватив голову ладонями, мальчик не двигался.

Размахнувшись Мария, направила лезвие в сторону зверя. Скользнув по шерсти, острие вонзилось в бархатную обшивку. Приблизившись, женщина стала бить изо всех сил. Массивные клыки замкнулись на левой руке. Зажмурив глаза от жуткой боли, Мария не останавливалась. Челюсть ослабнув, разжалась. Хватая воздух горлом, пробитым почти насквозь, животное вскоре затихло. Горячие, липкие линии струились из тела, оставшегося висеть в окошке волка.

— Зайчик. — Мария притянула к себе съёженного малыша, испачкав его одежду кровью.

— Я с тобой Андрюша!

За тонкими деревянными перегородками были слышны слабые звуки возни и угасающие всхлипывания лошади. Рычание. Глухие, утробные хрипы проникали в самое сердце, покрывая кожу мелкой, ледяной рябью. Дышать стало тяжелее.

— Мама, волки съедят нас?

— Нет. Они скоро уйдут.

Ноги отказывались слушаться. Опираясь на целую руку, женщина переползла на тряпье, вывалившееся из дорожных сумок. Голова закружилась.

Мускулы переливались под коричневой, лоснящейся кожей. Первозданная сила наполняла жилы стремительного скакуна.

— Как только взрослые управляют ими?! — Удивлялся Андрей, едва удерживаясь в седле. Отец шагал, впереди придерживая под уздцы. Мальчик побаивался верховой езды. В то утро они поднялись с рассветом. Папа разбудил и ушел в конюшню заканчивать подготовку, оставив за собой запах свежего сена. После часа езды, они вернулись домой к завтраку. Андрюша был в восторге и просил завтра же повторить урок, с нетерпением ожидая нового дня.

Хрустальной россыпью крупные капли сорвались с тяжелых туч. Прохладные струйки стекали по шее за пазуху. Намокшая одежда прилипла. Андрюша потянулся. Дрогнул. Сморщенная, оскалившаяся морда уставилась не него застывшими, влажными зрачками. На них с мамой с потолка тут и там сверху хлестала вода. Утром он рассмотрел беспорядок, в котором они оказались. Разлетевшиеся, растрепанные вещи были испачканы красными каплями.

— Мамочка! — Не узнал свой исказившийся от волнения голос малыш. Широкие пятна крови от рукавов и до пояса легли узорами на изысканное платье женщины. Мария молчала.

Андрей обернулся. Бородатое, испачканное дорожной грязью лицо ямщика приобрело цвет землистого оттенка.

Мальчик дрожа, потянулся ближе к маме. Воображение рисовало жуткие картины, как длинные, желтые клыки входят в его плоть. Разрывая на мелкие части, хищники отправляют горячие, трепещущие кусочки в свои бездонные желудки. Ноги свела болезненная, вибрирующая судорога. Андрей не знал сколько, так пролежал. Очнулся он, когда мама еле слышно застонала, ее бледные щеки подергивались, а глаза по-прежнему были закрыты. Жалость, обида забурлили в детской душе.

— Помощи ждать не от кого. Пусть волки даже там. Все равно пойду. — Решил мальчик.

Щеколда в дверце над головой не поддавалась. Одежда, промокнув насквозь, мешала. Сняв сапоги, мальчик одел их на руки и стал бить в окошко расположенное на задней стенке кареты. Под давлением стекло лопнуло, едва оцарапав маленький локоть. Водяной туман не давал, что-либо разглядеть. Еле протиснувшись наружу, Андрей упал на размякшую, сырую землю.