Дмитрий Пучков - Русско-японская война 1904–1905 гг. Потомки последних корсаров

В 8 часов 20 минут японские броненосные крейсера вновь обращают всю оставшуюся у них мощь орудий против «России» и «Громобоя». И контрадмирал Иессен командует: «Курс 300, следовать во Владивосток». Впоследствии он объяснял свое решение исключительно идеей отвлечь неприятеля на себя и дать «Рюрику» хотя бы небольшую передышку, чтобы он мог справиться с повреждениями. По мнению Иессена, «Наниву» и подоспевшего к тому времени «Такачихо» нельзя было рассматривать как очень опасного противника. И адмирал полагал, что «Рюрик» даже в своем теперешнем состоянии сможет от них отбиться.

Однако предоставим слово флагманскому штурману.

Продолжали держаться около «Рюрика» до половины девятого, когда было доложено, что у нас остаются неподбитыми только два шестидюймовых орудия правого борта и три левого, а все торпедные аппараты испорчены, легли на курс норд-норд-вест, четыре японских броненосных крейсера тоже повернули на параллельный нам курс. Около «Рюрика» же остались крейсера 2-го класса… Явилась надежда, что он, страдая меньше от огня неприятеля, исправит руль и направится за нами.

Да, это была всего лишь надежда! Слишком зыбкая. Годная, в сущности, лишь на то, чтобы успокоить собственную совесть… Все-таки во время последнего своего маневра «Россия» и «Громобой» сделали для «Рюрика» все, что могли.

Итак, решение отступить во Владивосток было принято адмиралом Иессеном после доклада о состоянии флагманского корабля.

Полагая, что «Громобой» поврежден не меньше, командующий, вероятно, предпочел спасение двух оставшихся относительно боеспособными крейсеров продолжению бесперспективного боя.

Как бы то ни было, «Россия» и «Громобой» отступили. И действительно, отвлекли врага на себя. Крейсера Камимуры, сами уже изрядно пострадавшие от русского огня, устремились за ними к нордовым румбам.

Жестоко израненный «Рюрик» остался в проливе, но гибель его уже была только вопросом времени…

Сначала, пытаясь оставить погоню за кормой, Иессен взял слишком сильно влево, с риском быть прижатым к отмелям корейского побережья. Поэтому в 9 часов и 15 минут спустя русскому отряду приходилось склонять свой курс немного вправо, на сближение с неприятелем. Дистанция стала сокращаться, и впервые за время сражения небесполезно гремели орудия малых калибров.

В 9 часов 18 минут крейсер «Адзума» неожиданно выкатился из кильватера и описал плавный коордонат вправо с небольшой потерей скорости. Вероятнее всего, были повреждены ходовые или рулевые системы. «Токива» подтянулся вперед и занял место второго в строю, а «Иватэ» сдержал ход и пропустил поврежденный корабль впереди себя. Теперь «Адзума» шел третьим.

На этом довольно сложном перестроении японцы ухитрились даже не потерять эскадренного хода. А Иессен снова упустил удобный для атаки момент, видимо полагая, что нужно беречь силы для погони, которая может еще некоторое время продлиться.

Сближаться с противником далее русский отряд не стал. Хотя это сулило огромные выгоды от использования бронебойных снарядов, наносящих противнику самый жестокий урон. Японцы, как мы знаем, бронебойными снарядами вообще не располагали. Отказ от сближения Иессен мотивировал «шквальным огнем неприятеля». Но в японском историческом труде о том же моменте читаем: « стреляли редко и только наверняка, вследствие перерасхода боеприпасов и крайнего утомления расчетов».

Боеприпасы у японцев действительно были на исходе. В 9 часов 50 минут «Идзумо» сделал последний выстрел из шестидюймового орудия и резко отвернул на обратный курс. За ним послушно последовали и остальные. Вражеская эскадра первой выходила из боя…

Попаданием русского снаряда у «Идзумо» была серьезно повреждена первая башня. Разрушения корпусных конструкций и дымы пожаров были заметны у концевого «Иватэ» и у «Токивы».

«Адзума» периодически сбрасывал скорость, по всей видимости, имел какие-то повреждения в машинах, и несколько раз задерживал свою эскадру.

Теперь они уходили на юг. Туда, где остался брошенный на произвол судьбы и неприятеля одинокий «Рюрик». Японцам нужен был практический результат от этого сражения. Они считали своим долгом рапортовать командованию об уничтожении хотя бы одного русского рейдера. Еще более хотелось им предъявить адмиралу Того флаг сдавшегося русского корабля, но по опыту боя Камимура понял, что этого уже не будет…

А в это время в Корейском проливе «Нанива» и «Такачихо» вдвоем добивали «Рюрика». Пользуясь тем, что большая часть артиллерии русского крейсера была уже выведена из строя, они – впервые за сражение – пристраивались на близкое расстояние сзади и стреляли. Анфиладным огнем, вдоль корпуса, по крейсеру, имеющему заметный дифферент на корму.

Казалось, уже исчерпаны все средства к сопротивлению. К 10 часам «Рюрик» располагал только одним исправным орудием калибром шесть дюймов, да и то с ограниченным сектором обстрела.

Командир крейсера капитан 1-го ранга Е. Трусов был убит еще в начале сражения. Офицеры выбывали из строя убитыми и ранеными один за другим. И уже четвертый по счету за время боя офицер занял свое место на мостике. Это был артиллерийский лейтенант К. Иванов, решивший в случае угрозы плена корабль врагу не сдавать и взорвать бункера боезапаса.

Последнее орудие «Рюрика» умолкло в начале одиннадцатого. Бой кончился. Начался расстрел…

…И все-таки прекращать борьбу он был не намерен! Согласно версии В. Е. Егорьева, в эти последние минуты «Рюрик» пытался во время резкой циркуляции таранить «Наниву». Действительно ли это была преднамеренная попытка тарана или случайный рывок практически неуправляемого корабля – этого нам не суждено узнать уже никогда.

Крейсер «Нанива» без особого труда избежал столкновения. И еще раз японский корабль оказался недалек от гибели, когда из последнего торпедного аппарата «Рюрика» выскользнула в воду последняя торпеда. Но смертельный удар миновал «Наниву» и теперь – взрыва не последовало.

Судьба пощадила старого флагмана Уриу лишь для того, чтобы несколько лет спустя после войны он безвестно сгинул во время тайфуна у острова Уруп и был найден лишь несколько дней спустя на мели – в состоянии, негодном к восстановлению…

К моменту пуска последней торпеды «Рюрик» был уже совершенно небоеспособен. У него просто не осталось ни одной нормально функционирующей системы. Небронированная часть надводного борта была буквально изрешечена снарядами. Дымовые трубы зияли следами осколков. Число подводных пробоин приближалось к полутора десяткам, и многие из них невозможно было даже прикрыть временными пластырями, поскольку взрывами уничтожило предназначенные для этого смоленые брезентовые щиты и подкильные концы. В кормовые бункера боезапаса и отделения для подрывных патронов проникла вода. Теперь в случае угрозы захвата крейсер не удалось бы даже взорвать.