Александра Усова - Маленький гончар из Афин

— Архил, — вдруг внимательно посмотрел на мальчика Алкиной, — умеешь ли ты читать и писать?

Архил отрицательно покачал головой.

— Нет, не умею, мастер! — сознался он. — Ведь я сын бедняков, кто мог бы научить меня этому? Мать хотела только, чтобы я научился какому-нибудь ремеслу и смог бы зарабатывать хотя немного денег, чтобы не голодать. Да я и не думал никогда о том, чтобы научиться читать и писать. Вот копье бросать, прыгать с шестом в руке, стать бегуном или борцом, как этому учат юношей в палестре [18] Палестра — школа для мальчиков 13–15 лет в Афинах, где их учили бегу, борьбе, прыжкам, метанию копья и диска и другим гимнастическим упражнениям. , — об этом я часто мечтал.

— Вот как! — удивился художник, больше он ничего не добавил.

Со двора послышался голос хозяина, возвратившегося из Пирея. Громко кричал осел, с которого Анит снимал все то, что купил на торгу хозяин, а затем послышался голос Пасиона, уверявшего Феофраста в том, что заказ уже почти готов.

— Хвала богам, если так! — ответил ему Феофраст, вошедший в мастерскую и принявшийся подсчитывать выручку от продажи товара.

Внезапно он окинул внимательным взглядом всех бывших в мастерской.

— Однако отчего это все вы стоите, словно пораженные громом Зевса? — с удивлением спросил он. — Почему никто — ни Пасион, ни ты, Алкиной, не рассказываете мне, как шла работа? Были ли в лавке покупатели?

При его словах Пасион еще ниже опустил голову над своим гончарным кругом.

Алкиной не подошел, как это всегда бывало прежде, к хозяину, а принялся доканчивать торопливо свою работу. Сообщить вспыльчивому, горячему хозяину о том, что случилось с амфорой, купленной Алкивиадом, он не торопился.

Скиф, притаившийся у выхода во двор, не сводил глаз с Архила. Он ждал, что «враг» его вот-вот упадет на колени перед строгим хозяином и станет молить о пощаде, рассказав, почему он выронил из рук и разбил дорогой сосуд. Но Архил, к его удивлению, не трогался с места.

Между тем Архил стоял, с ужасом ожидая, когда художник начнет рассказывать хозяину все случившееся с ним. Сердце у него колотилось так громко, что мальчику казалось, будто все бывшие в мастерской слышат его удары.

Алкиной решился. Поднявшись с места, он подошел к хозяину.

— Вот, возьми! — протянул он драхмы, оставленные молодым воином. — Эти драхмы оставил тебе за амфору с танцовщицей Алкивиад, племянник Перикла.

— Ого! Не поскупился эфеб! — улыбнулся горшечник, пересчитывая деньги. — Что же, он присылал раба за амфорой? — спросил он.

— Нет, хозяин! — хмуро продолжал художник. — Благородный Алкивиад велел прислать амфору к нему домой. И я выполнил его просьбу, но боги не были милостивыми к тебе на этот раз, — не глядя на хозяина, закончил он.

— Чего же ты остановился? — вскочил с места Феофраст. Лицо у него побагровело. — Какую же еще беду послали мне боги? Говори!

В мастерской наступила напряженная тишина.

— Я приказал Архилу отнести амфору в дом Перикла, — продолжал спустя некоторое время художник, ко… мальчик по дороге споткнулся… упал… и разбил амфору!..

Обхватив голову руками, Феофраст опустился на сиденье.

— О боги! — прошептал он. — Что же теперь скажу я племяннику Первого Стратега? Недаром в эту ночь мне снился дурной сон! О горе мне! Горе! — Внезапно он резко поднялся с места. — А где же негодяй, причинивший мне такое горе? — прохрипел хозяин.

Архил побледнел. У Скифа похолодели руки и ноги.

«Теперь Архил расскажет обо всем хозяину! — подумал мальчик. — И хозяин станет жестоко бить плеткой меня, Скифа!»

Представляя себе ясно то, что произойдет, Скиф даже закрыл лицо руками.

Бледный, но внешне спокойный, Архил сделал шаг вперед.

— Ты даже не просишь у меня прощения за свой проступок! — пришел в ярость хозяин. — Ты что же, не понимаешь той беды, которую причинил мне? Говори!

Архил продолжал молчать.

— Убирайся вон из моей мастерской! — крикнул хозяин. — И чтобы я никогда больше не видел тебя здесь! О боги! — простонал он. — А я еще жалел этого мальчишку. Хотел сделать из него мастера-художника. Вот как отплатил он мне за мое доброе отношение к нему!

«Почему молчит Архил?» — недоумевал Скиф.

«Почему мальчик не просит хозяина простить ему его вину? Ведь такое несчастье могло случиться с каждым! — недоумевал Алкиной. — Тут что-то не то. Архил скрыл правду от меня! — промелькнула у него мысль, но тотчас же он отогнал ее от себя. — А что же другое могло с ним случиться? — сказал он самому себе. — Нет! Архил боится говорить с Феофрастом, вот и все».

— Так ты продолжаешь молчать, негодяй! — крикнул хозяин. — Хорошо же! Тогда получай то, что ты заслужил!

Внезапно подняв руку, Феофраст ударил мальчика по щеке.

Если бы гром загремел над мастерской гончара и молния сожгла бы его крышу, присутствующие меньше бы удивились этому, чем тому, что произошло.

В глазах у Архила стало темно. Руки его сжались в кулаки, но он сдержал себя. Он только приложил ладонь к горевшей щеке и отвернулся.

Не помня себя от гнева, Феофраст уже снова заносил кулак над его головой.

Алкиной бросился к хозяину.

— Опомнись! Заклинаю тебя бессмертными богами! — крикнул он. — После ты сам пожалеешь о том, что сделал. Успокойся, Феофраст! Приди в себя! Перед тобой ребенок!

— Пусть этот негодный мальчишка немедленно убирается вон отсюда, — прохрипел гончар. — Иначе я могу убить его! О боги, боги! — снова схватился он за голову. — Теперь все в Афинах станут говорить, что Феофраст не умеет дорожить хорошими покупателями! Что Феофраст глупец! О горе мне! Горе!

— Выйди на улицу, Архил! — сказал Пасион. — Пусть хозяин немного успокоится, тогда мы поговорим с ним.

Архил вышел из мастерской.

— Ты прогнал мальчика, Феофраст, — с упреком сказал хозяину Алкиной, — а ведь он сирота! У него нет ни родных, ни дома, где он мог бы жить. Только сегодня его прогнал хозяин с квартиры, где жил он вместе с матерью до ее смерти. А Архил ведь способный и толковый мальчик, ты сам хвалил его… Несчастье могло случиться с каждым!

— Мальчик сам тяжело страдает от того, что случилось с ним, а ты побил его, хозяин, — вставил свое слово Пасион. — Неужели ты не мог обойтись с ним помягче!

— «Помягче»! Кому говоришь ты это, горшечник! — возмутился Феофраст. — Пристали оба ко мне с упреками. Да какое мне дело до этого мальчишки! Почему я должен жалеть его? Кто он мне? Нет! Как я сказал, так и будет! Я не позволю ему работать больше в моей мастерской! Хватит с меня! И чтобы ноги его тут не было! Слышите вы, заступники? Запомните слова мои!

Взгляд Алкиноя упал на небольшой узелок, лежавший в углу мастерской. Он заметил, как утром, придя на работу, Архил небрежно швырнул его туда.