Маргита Фигули - Вавилон [litres]

Наконец он оторвал взгляд от ковров и обратился к присутствующим с кратким словом. Царь ничего не подчеркивал, ничего не выпячивал, в то же время ничего не умалял и не принижал, он был чем-то сродни неторопливому потоку, который уверен в том, что никакая сила не собьет его с пути.

В ознаменование столь счастливого дня Кир повелел устроить вечером пир. Кроме того, он распорядился приготовить для утомленных дорогой эсагильских гонцов шатер и выставить возле него стражу.

Чужеземцы удалились, и Кир остался наедине со своими советниками. Он сказал им:

– У нас в руках план стены Навуходоносора, но это еще не значит, что мы вступим в Вавилонию без боя. Напротив, нас ждет жестокое и упорное сражение. Помните это. Перед нами не менее ста пятидесяти тысяч хорошо снаряженных и обученных солдат. Набусардар – полководец, каких Вавилония не знала со времен Навуходоносора. Не будь на то воля богов, судивших персам владеть и править миром, я избрал бы Набусардара своим ближайшим другом. Но боги начертали властвовать нам, так как только мы правим справедливо и каждому воздаем по заслугам.

Кир потер лоб и о чем-то задумался, но вскоре морщины на лбу и у глаз его разгладились, царь расправил широкие плечи, обвел присутствующих взглядом и молвил свое излюбленное:

– Я буду рад, если вы не забудете, что перс должен дорожить отчизной, как собственной жизнью, и не запятнаете себя изменой. Никого ваш царь не презирает так сильно, как изменников.

В лагере Кира на приволье Месопотамской равнины, окаймленной с севера сосновыми лесами ассирийских гор, шли приготовления к пиру перед боем – таков был обычай.

Персидские солдаты изощрялись, стремясь убедить халдейских послов в том, что склонность к роскоши, красоте и наслаждениям свойственна им так же, как лидийцам, мидийцам и вавилонянам. Они украшали цветами шатры и оружие, боевые колесницы, лошадей и верблюдов; расстилали ковры, завешивали входы в палатки пестрыми шерстяными и шелковыми тканями; уставляли столы медными, оловянными и серебряными кубками; в корзинах и на блюдах подносили изысканнейшие печенья, мясо и фрукты. Они сели за еду, увешанные металлическими побрякушками, сверкая драгоценными каменьями. Волосы их были переплетены лентами и умащены благовонными маслами.

Халдейские послы глаза раскрыли от удивления. Пренебрежительная кличка «паршивый перс» никак не вязалась с тем, что они увидели. Подданные Кира излучали здоровье и силу.

Но всего больше поразили их царившие здесь доброжелательство и согласие. Персы относились друг к другу по-братски, по-отечески, халдеи не замечали ни распрей, ни зависти, ни злобы.

– Как это возможно? – качали головами эсагильские жрецы, которые отправились поглазеть на персидский лагерь и его обитателей.

– Неужто Кир обладает такой силой убеждения? Я не выдержал его взгляда, когда он посмотрел на меня. Не мог.

– Не хочешь ли ты сказать, что Кир и впрямь ниспослан небом, чтобы искупить прегрешения человечества?

– Я готов этому поверить. Только никак не возьму в толк, отчего Мардук не открыл нам этого…

– Быть может, он открыл это Исме-Ададу, оттого верховный жрец и переправил Киру план Мидийской стены.

– Верно, так оно и есть. Кир – сын богов, и потому в душах окружающих его людей царит умиротворение. Нравы его солдат убеждают в этом.

Подстрекаемые любопытством, они заглянули в один из шатров и вступили в разговор с наемными солдатами.

– Откуда же быть сварам, – ответил один из них, – если и царь, и начальник, и простой солдат вместе спят под открытым небом, едят из одного котла, живут одинаково?

– У нас никто не в обиде, перед царем мы все равны, – добавил другой.

– Вы хотите сказать, – глубокомысленно подхватил жрец, – что весь лагерь – как один человек?

– Как один, – кивнул солдат, укреплявший венок на голове.

– А из каких племен воины в вашем стане? – выспрашивал служитель Мардука.

– Из всех персидских племен, – отозвались солдаты.

– Я, к примеру, пасаргадянин, – выпрямился виночерпий.

– Я – артеат, а тот, что сидит у меня в ногах, из масийцев.

– Мы с отцом – сыновья могучего племени сагартов, родственного племени отважных мардов.

– Я и вот все они – мерахийцы, – повел рукою солдат, разделывавший жареного барашка.

– А я, святейшие, происхожу из племени дерусийцев, в жены же взял пантелаэтийку. Отец ее был уже слаб, когда отдал за меня красавицу Сусию и как родного принял в свой дом. У нас шестеро сыновей, седьмого ждем.

– Других среди нас нет, – заметил тот, кто разливал вино, – но по соседству сыщутся и десковийцы, и дропиковийцы, и славные ахемениды, из коих, как вы знаете, происходит наш царь и господин.

Тут у входа появился персидский военачальник и произнес приветствие персидских воинов.

– Будь благословен, – ответствовали жрецы и обратились к нему с вопросами.

– Могу провести вас по лагерю, – предложил тот свои услуги, – пока накроют столы, мы успеем обойти шатры на бугре.

– В другой раз, почтеннейший, – вежливо отказался жрец, – на небе уже звезды, а с первыми звездами мы должны явиться в шатер царя царей.

С верхнего конца лагеря донеслись звуки лир, цимбал и ласкающая слух песня.

Халдейские жрецы напрягли слух и зрение.

– Женщины? – спросил один из них.

– Женщины. Из обоза. Во время пиров им дозволяется навещать шатры и проводить ночь в утехах, – пояснил военачальник.

Жрецы Мардука воззрились на женщин и девушек, приближавшихся к солдатским шатрам. В руках они несли музыкальные инструменты, тритонов и раковины, фигурки богов, благовония. Плавно скользили танцовщицы, флейтистки наигрывали любовные песни, певицы чаровали голосом и взглядом.

Вот когда начиналось подлинное веселье. С приближением ночи все громче звучали песни и неудержимый смех, звенели чаши, плескалось вино – дар сирийских виноградников, слышался робкий и страстный шепот.

Взошла луна в ореоле золотисто-мерцающих звезд, казалось, и она справляла пир, подобно людям на земле. Округлое лицо ее улыбалось, она благодушно струила с высоты свое переливчатое серебро.

Ее серебром был облит и шатер Кира, где вместе со всеми пировали и халдейские жрецы. В просторном шатре восседала знать, в том числе лидийский царь Крез, ставший другом Кира. На другой половине веселились военачальники, а также Сан-Урри с приставленным к нему лазутчиком князя Устиги. За свой стол Кир пригласил старших и младших военачальников и даже простых воинов, так как ценил простых солдат не меньше, чем полководцев. Приглашены были главным образом те, кто отличился в недавних сражениях. Кир ревниво следил за тем, чтобы никто не был обижен, и старался относиться ко всем одинаково: ему хотелось иметь не только хорошо обученное и смелое, но преданное и надежное войско.