Маргита Фигули - Вавилон [litres]

– О, прости, Валтасар, что я поступила так, но безмерное отчаяние толкает людей и на худшие поступки.

– И что же присоветовал тебе Даниил, этот неуязвимый лев иудейский? – спросил он ее насмешливо.

– Он велел мне молиться Яхве, живому богу, подателю чудес.

– О-о-о! – рассвирепел царь. – Надеюсь, ты еще не сделала этого?

– Нет-нет, – задумчиво покачала она головой. – Как может царица Вавилона молиться богу несчастных пленников?

– Вот такие речи пристали тебе! А теперь вставай и собирайся в Муджалибу. Сегодня мы снаряжаем гонцов к фараону, чтобы поторопить его, он обещал нам помощь. Я попрошу фараона, чтобы он позволил этому искуснику вылечить тебя.

– Благодарю тебя, царь, и священную Нинмаху благодарю за то, что она наделила тебя сдержанностью и силой перенести столь тяжкие удары.

– Не будем больше говорить об этом, не растравляй мои раны. Ведь если у меня достало сил пощадить тебя, это еще не значит, что я одолею и душевную муку. Чтоб не терзали меня мрачные мысли, я должен бежать отсюда прочь. Еще минута промедления – и мной овладеет безумие. Ты не можешь вообразить, на какую муку ты меня обрекла. Нестерпимую муку…

Он поднял мантию, небрежно накинул ее себе на плечи, и она обвисла безобразными, неряшливыми складками. Нагнувшись за цепью, царь уронил на ковер пояс. Цепь он так и не повесил на шею, а понес в руках, размахивая ею и бормоча:

– Нестерпимая мука, нестерпимая мука, тут и с ума сойти недолго. Персы под стенами Вавилона, а я последний в роду… последний в роду… Ну как тут не сойти с ума?

Волоча ноги, Валтасар вышел из опочивальни. Он переходил из комнаты в комнату, ужасая стражу своим видом. Один из военачальников вызвался пристегнуть ему цепь – знак царского достоинства.

Валтасар отмахнулся:

– Прочь с дороги!

И зашагал дальше, не видя и не зная, куда и зачем.

Бессвязно бормоча что-то, со страдальческой гримасой, слонялся он по дворцовым анфиладам и галереям – от двери к двери, от ворот до ворот. Наконец, после долгих раздумий, безжалостно сверливших его мозг, после бесконечных вздохов, сотрясавших его грудь, он остановился и тупо захохотал.

– Этот иудейский лев наущает ее молиться Яхве. Бесстыдник! Верно, он и сам не верит, что его бог способен исцелить царицу от женской немочи. Живой бог, податель чудес! Мошенник он! Мошенник, почище Мардука. Яхве, если правда то, что говорит о тебе пророк Даниил, порази ты меня на этом месте. Яви чудо, и пусть не буду я с этой минуты царем халдейским. Пусть обращусь я в гада, ползающего по камням в темных недрах преисподней. Да обращусь я в прах земной или песчинку в пустыне. Да отнимется у меня язык, коим поношу тебя, поношу от всего сердца, от всей души.

Он дрожал всем телом, рот его перекосило от нестерпимой пытки.

– Что, не можешь, нет у тебя власти надо мной? Да и как ты явишь чудо мне, коли не способен явить его тем, кто верует в тебя? Мечи моих воинов косят их, как траву. Ты посулил им вызволение из моего плена, я же приказал перебить их всех до единого. Кого поведешь ты назад в Иерусалим? Кого, отвечай? Говори, коли ты могуществен, могущественнее вавилонского царя!

Молчание было ему ответом, но тишина не утолила скорби сердца. Валтасар обессилел, он уже не мог ни ходить, ни кричать. Он прислонился к стене возле лестницы, затем в изнеможении опустился на каменное кресло, высеченное в виде сидящего льва. Слабость и безмерная усталость сковали его тело.

– Не найти мне покоя, – шептал царь, – не будет мне покоя, пока я не уничтожу их всех, всех, начиная с седовласых стариков и кончая грудными младенцами. Истреблю, как огонь – вредоносную саранчу.

Он уронил голову на грудь и на мгновение впал в забытье.

Но волнение не дало ему усидеть на месте, Валтасар поднялся и стал спускаться по лестнице, осторожно и медленно – точно после тяжелой болезни, – переставляя ноги по каменным ступеням. Шатаясь, вышел он в пустой коридор. Вскоре царь увидел за углом две скорчившиеся фигуры. Это были прислужницы. Они давно наблюдали за ним и теперь в ужасе кинулись в помещение для слуг с вестью о том, что боги лишили царя рассудка. Бросив работу, слуги исподтишка следили за Валтасаром. Царь был без меча и нагрудной царской цепи, одежда болталась на нем, как на палке, цепь позвякивала в безвольно опущенной руке.

Неожиданно для себя Валтасар очутился перед входом в тронный зал и из-за спин воинов, охранявших зал, увидел, что советники уже собрались и с нетерпением ждут его появления. Царь стремительно вошел в зал, но, заметив удивление на лицах собравшихся, остановился, оглядел свой непристойный наряд и, словно оправдываясь, глухо проговорил:

– Меня постигла великая скорбь.

Закрыв глаза тыльной стороной ладони, он подошел к трону, сел, сгорбившись и расставив ноги. Затем, нагнувшись еще ниже, облокотился на правое колено. В руке его покачивалась золотая цепь, распахнувшаяся мантия обнажала волосатую грудь.

Покрасневший от неловкости за царя, Набусардар знаком приказал одному из советников привести одежду Валтасара в надлежащий порядок. Не к лицу государю сидеть здесь растерзанным, выставляя себя на посмешище.

Валтасар махнул рукой:

– Не нужно… Что толку? – По щеке его покатилась слеза.

– Царь, – кинулся к нему Набусардар. – Что произошло? Не можем ли мы помочь твоему горю?

– О, – простонал Валтасар, но тут же распрямился и обвел приближенных темными, зияющими, как пропасть, глазами. – Все ли в сборе? – спросил он, не ответив.

– Да.

– О чем у нас нынче речь, мои верные?

– Надобно отрядить послов к фараону, – ответил Набусардар.

– Да, да, да, и чем скорее, тем лучше, немедля! Египетское войско должно ударить по Киру с тыла… Кроме того, – Валтасар замялся, – есть у меня к фараону особая просьба… Он один может рассеять скорбь моего сердца. – Живет при его дворе знаток, что… исцеляет от бесплодия и возвращает несчастным женам их женское естество. Нет, этого он им не скажет. Сановники не смеют знать, что с его смертью оборвется род Набонидов. – …Фараон должен исполнить мою просьбу и прислать лекаря с нашими гонцами, не то…

Туча, залегшая в морщинах на лбу, сгустилась еще больше.

Полупризнание Валтасара не раскрыло его тайны. Уж не страдает ли царь неизлечимой болезнью?

Судья Идин-Амуррум заговорил первым, пока остальные размышляли.

– Дозволь заметить, царь, – проговорил он, – если послы и доберутся до страны Мусури, кто поручится, что им удастся вернуться обратно? Нами только что получена весть о падении Ура и Урука. Войска Кира отрезали все дороги, можно предполагать, что у них в руках и Средняя дорога, кратчайшая из тех, что ведут через арабские провинции прямо в Египет.