Маргита Фигули - Вавилон [litres]

Нанаи невольно обернулась вслед удаляющемуся отряду и в последний раз увидела в небе очертания дворца, цитадель своей любви. Тяжелым, прерывистым вздохом простилась она с нею, навсегда простилась со всем, что звалось красотой, счастьем, жизнью. Нестерпимая боль пронизывала ее грудь, боль, которая стала еще острее, когда Нанаи перевела взгляд на пылающую Муджалибу – огромный раскаленный шар у величественного подножия висячих садов.

Обостренным слухом она различала в зловещем треске огня роковое:

«Царь Валтасар мертв, как и все, кто пировал с ним этой ночью!»

Нанаи хотелось перекричать безумный огонь, завыть от горя, но персидский солдат подтолкнул ее, и она молча пошла рядом с примолкшим Улу.

Сердца обоих разрывались, однако они не смели выдать своего отчаяния ни вздохом, ни взглядом, ни движением губ. Они ступали в безмолвии, как рабы, настоящие рабы властелина мира.

Выбравшись на берег, они прошли через ворота в стене и очутились на вавилонских улицах.

Им открылась ужасающая картина.

Городские ворота стояли раскрытыми настежь, в Вавилон со всех концов стекались лавины персов. Вереницы телег подъезжали к домам вельмож, их нагружали золотом, драгоценностями. Мостовые были усеяны телами убитых и пьяных. Халдейские воины с мечами, луками, копьями и дротиками в руках лежали бездыханными трупами вперемежку с женщинами, детьми и стариками.

Страшное зрелище являли собою улицы Вечного города – груды трупов и лужи крови, сливавшейся в потоки… Сандалии Улу и подол Нанаи насквозь пропитались ею. Не в силах больше видеть картины жестокости и страдания, они закрывали глаза. Но их слух раздирали стенания и вопли умирающих.

Наконец они вышли из этого ада, овеянного смертью и мукой, и оказались за пределами города, в том месте, куда сгоняли пленных и где находился шатер Кира.

Нанаи, избранницу Набусардара, разлучили с Улу и подвели к женщинам, отобранным для могущественнейшего из властелинов, покорителя народов, царя Кира.

Пленницы ждали у входа в шатер.

Но Кир словно не замечал их. Он глядел на кровавые злодеяния своего воинства, в зрачках его плясали отблески пожарищ. Губы царя были сурово сжаты. Опершись на металлическую стойку шатра, Кир хранил молчание, и только грудь его взволнованно вздымалась.

Крылья огненной птицы с востока простерлись над Воротами Богов – городом Мардука.

Вавилон находился в руках персов. Войско Набусардара сложило оружие. Халдейское царство, могущественнейшее из держав мира, стало персидской провинцией.

В колеснице, запряженной четверкой белоснежных лошадей, Кир с триумфом въехал в столицу поверженного врага. Пальмовыми и лавровыми ветвями устлали ему дорогу Эсагила и те из горожан, кто уповал на его справедливость и милосердие. У въезда в Храмовый город персидского владыку встречал верховный жрец Исме-Адад, облаченный в парадную ризу, с драгоценным подарком в шкатулке черного дерева.

Новый властелин сел в царском дворце на трон, на котором до сих пор восседали великие, овеянные славой правители Вавилонии, и произнес свою первую речь на священной земле Мардука. Кир произнес ее перед жрецами Эсагилы, покорившейся знатью, богатыми торговцами, простолюдинами во главе с Сурмой, которого выпустили из темницы солдаты Гобрия, перед сынами иерусалимского племени во главе с будущим его царем Зоровавелем. Он произнес ее перед высшими персидскими сановниками, среди которых находились лидийский царь Крез, бывший союзник Вавилонии, высшие военачальники – Гобрий, Сан-Урри, а также Забада и Элос вместе с князем Устигой.

Кир сказал так:

– Милостью богов мы свершили величайшее в истории человечества деяние. Мы вели суровую, но мужественную борьбу. Сопротивление врага нередко побуждало нас к жестокости. Пролито много крови во имя великой цели – единения всех народов Старого Света, над которым нависла угроза с севера. Новый Свет, предводительствуемый греками и римлянами, вооружается, готовясь напасть на нашу дорогую отчизну. Боги внушили мне мысль объединить все земли от Финикийского моря до Персидского, от Красного – до реки Инд, ибо, только сплотившись, сможем мы устоять перед натиском неприятеля. Ныне воля богов исполнена, и я, царь великой державы Персидской, все силы свои положу на то, чтобы борьба наша не оказалась напрасной, чтобы не на час была наша победа. Нелегко собрать племена воедино, но намного труднее их удержать. А посему вы, персы, победившие со мной противников нового устройства древних народов, должны бок о бок со своим владыкой продолжать начатое дело, не только пользуясь завоеванными благами, но и приумножая их неустанным трудом своим в тех землях, ради покорения которых вы пролили столько крови и принесли в жертву столько жизней. До сих пор персы были рабами других. Отныне они станут властителями мира. Все, что видели вы в Мидии, Сирии, Аравии, Фригии, Ассирии, Каппадокии, Лидии, Армении, и все, что видите в бывшей великой державе Халдейской, – ваше. Народы этих стран станут данниками Великой Персии, коей уготован расцвет и благоденствие. Все, кого мы принудили сложить оружие, с этого дня становятся рабами персов. Вы, халдеи, не откликнувшись на призыв царя царей, воспротивившись ему, лишились не только воли, но и имущества. Отныне на этой земле вам ничего не принадлежит. Покорно и усердно будете вы служить царю царей. А чтобы знали вы, сколь милосерден персидский властелин и повелитель мира, оставляю вам ваших богов и их святилища. Свершайте жертвоприношения и творите молитвы перед ликом священного Мардука. Но я требую, чтоб вы молились также пред ликом Ормузда, бога любви и справедливости, который начертал персам повелевать вами.

При этих словах от толпы вавилонян отделился какой-то человек и двинулся прямо к трону.

Кир прервал речь и велел стражникам остановить смельчака. Устига, Забада и Элос тотчас узнали в нем Сурму. Это ему они внушали, что их царь – поборник милосердия и равенства, поборник правды и свободы, справедливости и воли всех народов Старого Света.

Сейчас, слушая речь Кира, Сурма с глубоким возмущением повторял про себя, что дела Кира расходятся с его словами. Он чувствовал себя обманутым и посрамленным в своей вере. Не для того рисковал он головой, чтобы помочь персу закабалить свой народ. Не рабом, а вольным человеком желает он быть!

Сурма не был искушен в тонкостях придворного этикета, но раз Кир утверждает, что для него все равны, то он, конечно, выслушает Сурму.

Кир удивился, однако спросил:

– Кто ты такой, чтобы вступать в разговор с царем?

– Я – Сурма. Князь Устига, Забада и Элос знают обо мне больше. Дозволь, царь царей, в нескольких словах передать тебе волю халдеев, ибо я уверен, что ты не пренебрегаешь советами своих подданных.