Владислав Глинка - Старосольская повесть. История унтера Иванова. Судьба дворцового гренадера

Ну, ничего! Будет все так, наверное теперь будет. Недолго осталось ждать такой счастливой ночи…

Для следующего ночлега разбили лагерь у села Михайловского на берегу неширокой Непрядвы. Поевши, кто разлегся с трубкой у огня, кто забрался спать в палатку, кто чинил одежду или конское снаряжение. Оглядев лагерь, Красовский накинул шинель и сказал, что отлучится часа на два.

За лагерем он увидел сидевшего над речкой Иванова. Охватив колени руками, ефрейтор смотрел на черные, недавно вспаханные поля, на чуть видную деревеньку и лес за нею, озаренные вечерним солнцем.

— Все тоскуешь, милок? — спросил Красовский.

— Никак нет, господин унтер-офицер! — вскочил на ноги Иванов, подумавший, что начальник искал его. — Чего прикажете?

— Приказов пока нету, а чем сидеть, пройдемся малость. Тут место недалече знаменитое, и дотемна еще время хватит.

— Не Куликово ли поле?

— Знаешь? Ходил когда?

— Был раз мальчишкой… Браток у меня грудью недужал, так матушка туда молиться ходила, нас обоих брала. По осени в годовщину, как татар здесь разбили, Дмитриевская суббота зовется, крестный ход на самое поле снаряжается. Панафиду по убиенным отпоют, потом молебен. Вот и с нашей Козловки поп с причтом да иконы две носили. Целую пятницу шли, ночевали вон там, кажись в Буйцах, — указал Иванов на деревеньку.

— Поправился браток?

— Помер на ближнюю весну. Трое нас братьев осталось. Не знаю, живы ли…

— Ужо узнаешь, — уверил Красовский.

Они пошли в затылок по узкой тропке, приметно вившейся над опушенными нежной листвой прибрежными ивовыми кустами. Потом Красовский свернул в поле, зашагал вдоль оврага.

— Видать, вам тут не впервой, — заметил ефрейтор.

— Четвертый раз хожу…

— Отец сказывал, — вспомнил Иванов, — будто мужики здешние много железа ржавого выпахивают — сабли, топоры, шапки железные, рубахи кольчатые. А другой раз и серебро да золото — перстеньки, пряжки. Видать, хоронены были неглубоко.

— Татар так зарывали, чтобы только волки не растаскивали, — ответил Красовский, — и коль пашут тут четыреста пятьдесят лет, то насыпи сровняли, камни повыбрали, вглубь соха пошла. А про русских писано, что их по чести погребали. Князь Дмитрий Иванович для того восемь ден с войском тут стоял. Наших будто пятьдесят тысяч побито, а татар вдвое боле, да еще коней сколько… Ты под Бородином-то побывал?..

— Как же, с Екатеринославским полком не раз в атаку скакали, — отозвался ефрейтор.

— Вроде Бородина и тут было, — продолжал Красовский. — Не малое решалось: быть ли Руси дальше под татарами. Три поля таких: здешнее, Полтавское да Бородинское. Бывал ли в Полтаве?

— Никак нет.

— И мне не довелось. А сюда каждый год хожу. Первый раз верхом приехал, а после пешком стал, будто на богомолье.

Они прошли еще версты две полем, оставили в стороне деревню. Унтер молчал. Иванов шел следом. Солнце спустилось к горизонту, тень легла в овраги, два из которых пересекли, перепрыгивая через бежавшие в них ручьи. Наконец Красовский остановился и огляделся.

— Вон там русские полки переправлялись, — указал он на обозначенный кустами берег Непрядвы. — Всю ночь шли — пехота по мостам, конница бродами. Лежал густой туман, и велено было, чтоб тихо. А татары вон где лагерем уже стояли, — махнул Красовский на холмы, замыкавшие равнину с другой стороны. Там на вечернем небе розовел высокий деревянный крест. — Перейдя реку, наши полки построились фронтом к врагу и, когда туман рассеялся, молча, медленно пошли вперед, — рассказывал унтер. — А оттуда, так же раскинув фронт, шли навстречу татары. Так и сходились два войска во всю ширину поля. Сколько тут?.. Верст десять? Строились плечом к плечу, потому что собралось до ста тысяч русских ратников. Московские и ярославские дружины, суздальские и белозерские, владимирские и костромские, муромские и углицкие — всех не запомнишь, но пол-Руси тут было…

— А вы откуда же все так узнали, Александр Герасимыч? — не утерпел Иванов.

— Из книг, братец. В нонешнем году вышла «История» знаменитого сочинителя Карамзина про то самое время. В ней прописано, как тут было. Ты грамотный ли?

— Никак нет.

— Жаль. Будет малейший случай — выучись. На любом деле от того польза. А книгу читать станешь, то и забудешь, чем печалился…

Красовский снял бескозырку и перекрестился на силуэт креста над курганом.

— Знаешь ли, зачем сюда каждый год хожу? — спросил он.

— Чтоб убиенных помянуть?

— Справедливо. Но еще и за другим. — Унтер повернулся к спутнику: — Насмотришься за год такого, отчего на душе черно да мерзко, а придешь на сие поле, где люди за родину смертно бились, и подумаешь, глядя на землю эту и на крест, что над могилами их поставлен, — значит, сыскивалась в народе нашем сила, когда доводили его до крайности… Авось и впереди в России что хорошее будет, не одна мука да слезы. Понял ли?

— Не больно… — откровенно отозвался Иванов.

— Ну, ничего… Пойдем-ка, дотемна овраги перейти надобно.

Дорога, по которой двигалась команда, становилась все оживленней. Табуны коней и гурты убойного скота, телеги с купеческими товарами и фуры с помещичьими перинами с рассвета дотемна тянулись в одном направлении с конногвардейцами. На третий день после ночевки близ Куликова поля к полудню вдали на пригорке показалась Лебедянь. Остановив команду перед Пушкарской слободкой, Красовский приказал ставить палатки в поле у дороги.

До открытия ярмарки оставалась неделя, и, отправившись вечером в город, Красовский узнал в «Парижской гостинице», где всегда приставал их поручик, что начальства еще нет. За тем же походом сторговал бревна для коновязи, жерди и солому для навеса. Назавтра он наблюдал за устройством лагеря, а потом разрешил половине кирасир ежедневно отлучаться в город, наказавши перед уходом показываться ему, раз на ярмарку наезжает немало офицеров. Еще строже велел Красовский смотреть в оба тем, кто по пять человек оставался дневалить у коновязей. Сюда всяких воров собирается тьма, — того и гляди, сведут из-под носу лучших коней.

Иванов уходил в город во вторую очередь. Одетый и выбритый по форме, он утром явился унтеру, но услышал:

— Жди малость, вместе пойдем. Я тут все знаю и тебе покажу.

Получить такой приказ было лестно. Ровно строгий ко всем по службе, Красовский явно расположился к ефрейтору. Может, Елизаров наказал поберечь замученного бароном человека, а может, самому пришелся по душе.

Когда шагали по улице слободы, а потом мимо кладбища в горку к заставе, Красовский рассказал, что Лебедянь, подобно всем здешним городам, строилась как крепость-острог для охраны тогдашних границ от татар. Потому и на холме стоит над Доном, окруженная слободами Казачьей, Стрелецкой, Пушкарской, в которых жили ратные люди. Расположен город средь богатого черноземного края, меж губерний Тульской, Орловской, Рязанской, Тамбовской, Воронежской, и потому удобен для больших ярмарок, бывающих здесь четыре раза в год. Лебедянская оборотами уступает только Нижегородской-Макарьевской и Курской коренной ярмаркам, а самый большой съезд здесь на весеннюю Троицкую ярмарку, которую открывают 18 мая.