Георгий Гулиа - Викинг. Ганнибал, сын Гамилькара. Рембрандт

— Итак, — говорит Ганнибал, продолжая вышагивать. Руки заложены за спину, глядит себе под ноги. Ступает твердо, в одном и том же ритме, как римский воин в походе. И долго, долго молчит…

— Ждем твоего слова, — говорит ливиец Матос. Голос у него звонкий, не скажешь, что в летах.

— Моего? — удивляется Ганнибал.

— Разумеется! — Матос вскидывает руки. — Видит небо: мы победители! Твоя голова, Ганнибал, привела к победе. Тебе же и первое слово. А кому еще?

— Скажу, — говорит Ганнибал. И улыбается. Уголками губ. Чуть-чуть, слегка прищурив глаза.

— Ему есть что сказать, — обращается Матос к своим соратникам. — Ганнибал, уши наши прочищены, ждем твоего слова.

Магон подумал, что Ганнибал изменился. Внешне он так же статен и крепок, как и прежде. Но что это в глазах его, в уголках губ? Усталость? Возмужание? Морщинки мудрости? Печать заботы? Или — не приведите боги! — неуверенность в будущем? Нет, нет, это тот же Ганнибал, тот же — решительный, находчивый, хитрый, мудрый. И все же не тот… Хорошо, если все это только от усталости и пережитого…

Ганнибал начал медленно, процеживая слова:

— Первое. Главное. Возношу хвалу богам, что вижу вас здоровыми, полными сил и по-мужски красивыми. — Ганнибал двигался вдоль зала, продолжая глядеть себе под ноги, изредка озираясь по сторонам. — Второе. Очень важное. Мы идем к своей цели — неуклонно, неудержимо. Это я обещал. И я сдержал слово. Так мне кажется. — Он остановился, подкинул кверху могучие ладони. — И это все благодаря вам, вашей помощи, вашему ратному труду и великому радению! — Ганнибал вдруг упал на колени, прижался лбом к холодному каменному полу. — Я низко кланяюсь вам и говорю вам, о други: спасибо! — И тут же вскочил на ноги и быстро-быстро зашагал по залу, как зверь в клетке.

Военачальники переглянулись: что это с ним? Неужели он перенял галльские благодарственные обычаи? Пожалуй, не столько галльские, сколько германские… Но как бы там ни было, все были растроганы бурным всплеском чувств непобедимого Ганнибала.

— Ты — велик! — выкрикнул Наравас.

Но Ганнибал, казалось, не расслышал этого. Он упорно глядел себе под ноги, будто кто-то подбросил ему скользкую тыквенную корку.

— Мы все в одной колеснице… — продолжал Ганнибал. — Нет, нас не везут. — Он остановился. — Мы впряжены в нее. Вместо коней. Вам это должно быть ясно. Колесница небольшая. — Ганнибал попытался с помощью ладоней определить ее размеры: два локтя, три локтя, еще локоть и еще… Хитровато улыбнулся, будто радуясь тому, что ловко надул своих друзей. — А называется колесница просто: Карфаген.

Военачальники разом вздохнули: то ли от неожиданности, то ли оценив смешливую выходку командующего. Ничего себе колесничка — Карфаген!

Однако Ганнибалу не до шуток. Он нахмурил брови:

— Каждому следует высказаться, как жить дальше. — И снова зашагал по залу.

Магон подтолкнул Нараваса. Нумидиец откашлялся. Подумал, подумал — дольше, чем перед конной атакой, — и сказал:

— Альпы покорены. Это больше чем полдела. За Македонцем такого не числится. Слишком велик подвиг. Римляне-дурни не думали не гадали, а Ганнибал тут как тут. И вот — Цизальпинская Галлия у нас за пазухой. И мы под носом у римлян…

— Нет!

Все повернули головы. Как по команде. «Нет» произнес сам полководец. И стал вроде тучи: угрюмый, мрачный, другой совсем, незнакомый.

— Нет! — снова отрезал он.

Наравас удивился:

— То есть как это «нет»?

— Очень просто: победа при Тицине не есть полная победа. Мы всегда должны отдавать себе отчет и точно оценивать победы. Верно, Наравас, мы взяли верх. Мы, которые спустились со снежных гор, мы — усталые, голодные, холодные. Едва придя в себя — победили. Это так! Но это не та победа, которую я хотел. Сципион, говорят, ранен. Что с того? Он в наших руках? Нет. Его утащили, он жив. А его войско? Разгромлено? Да. Но не полностью. Пехота римская спасена. Спа-се-на! И это очень плохо. Я, кажется, выражаюсь ясно. А теперь слушайте внимательно: я жду совета. Как быть дальше?

И вдруг Ганнибал куда-то заторопился, чуть не забегал, но тут же опомнился, вошел в прежний ритм. Воины принесли вина и горячего хлеба с сыром. Разнесли по залу. Ганнибал отказался и от питья, и от еды.

— Воды! — приказал он. — Похолоднее!

Ему хотелось остудить себя.

Наравас отпил глоток вина и продолжил свою мысль:

— А я все-таки полагаю так: Цизальпинская Галлия очищена от римлян. Нужно уточнение? Почти очищена. Если спросите, то скажу вам так: нам нужна еще одна небольшая битва, одна небольшая победа. На пути к главной победе.

Магон сказал:

— Значит, вызвать Сципиона на бой?

— Да. Так или иначе. Наш командующий — мастак по этой части.

Молчание…

— Говорите, говорите, — приказал Ганнибал.

Галлиец Бирикс начал с того, что разгром Сагунта — начало большой победы. Он, Бирикс, предвидит величайшую победу, когда наконец падет проклятый Рим. Вот тогда вздохнут народы! И в первую очередь галлы — все галльские племена.

— Я предложил бы, — заключил Бирикс, — идти на Рим. На Рим, не сворачивая с прямого пути.

— Когда? — резко вопросил Ганнибал.

— Без промедления.

— Без отдыха? Без новых упражнений?

— Да! Именно так.

— Очертя голову, что ли?

— Почему? Разве я похож на самоубийцу? Мне хочется еще потягаться с Наравасом по этой самой женской части.

Ганнибал поморщился. Можно подумать, что ему преподнесли дохлую крысу.

— Нельзя ли без этих портовых выражений?

— Я — человек простой. Говорю, как умею. — Бирикс повесил голову: мол, виноват.

— Стало быть, на Рим? — сказал Ганнибал.

— Да, на Рим.

— А где Сципион?

— Да мне какое дело, где он?! — Бирикс стукнул кулаком себя по колену. — Мне нужен Рим, а не Сципион. Мне — это значит нам! Медлить нельзя. Наши воины доказали, что могут сражаться с хвалеными римлянами и выигрывать битвы. Свою конницу я подготовил к походу. Да что, собственно, готовить? У нас одна дорога. Я повторяю: у нас одна дорога. Мы видели эти этрусские игры. Мы видели, как люди бились насмерть. А почему? Да потому, что у них не было другого выхода. Как у мыши в мышеловке.

— При чем тут мышь?! — гаркнул Ганнибал.

— При том, — пояснил Бирикс, — что льву нет здесь места. Лев не подходит.

Ганнибал усмехнулся:

— Разве ты походишь на мышь?

— Пожалуй.

Ганнибал пожал плечами.

— Кто еще? — спросил он нетерпеливо.

Махарбал поддержал Бирикса. Он тоже заявил, что его всадники хоть сейчас готовы скакать к Риму. Им не терпится увидеть хваленый город и пограбить его. Битва со Сципионом показала, что римские легионы не так уж страшны, как кажутся. Они страшны для трусов. Разве карфагенская конница не показала себя с лучшей стороны? Разве она не превзошла римскую? Так чего же, собственно, ждать? Дать Риму время, чтобы прийти в себя? Зачем? Добивать надо — и все тут!