Гэри Дженнингс - Наследник

Но я совсем забыл про помидоры. Вам наверняка интересно, зачем мои спутницы принесли с собой целых две корзинки?

Когда мы вошли в «яму», она была заполнена непрерывно гомонившим народом. Судя по всему, эта публика не только хорошо знала пьесу по прежним постановкам, но и смотрела спектакль в исполнении этой труппы уже не в первый раз. Уличные торговцы и ремесленники обсуждали игру актёров, все их успехи и недочёты с таким жаром, словно каждый из них сам являлся автором пьесы. И вот что интересно: представление устраивалось в дневное время, при естественном освещении, а ведь все зрители из «ямы» зарабатывали на жизнь своим трудом. Но это не помешало им оставить рабочие места и пренебречь заработком ради зрелища.

Но как я понял, все эти зрители требовали хорошей игры и были беспощадны к огрехам.

— Если мы платим деньги, пусть нам показывают настоящее преставление, — заявила Ана. — Когда я играла на сцене, платой были монеты, которые зрители швыряли мне под ноги, и, если моя игра не нравилась публике, я оставалась голодной. ¡Bolo! [14]— неожиданно вскричала она и запустила помидором в актрису, плохо, по её мнению, сыгравшую в одном из эпизодов.

Ана и Фелиция были не единственными, кто помнил многие строки из пьесы наизусть. Некоторые, особо неприличные, реплики мушкетёры выкрикивали одновременно с актёрами. Очень скоро и зрелище, и всё, что ему сопутствовало, захватило меня, да так, что я и сам начал швыряться помидорами.

После представления мы вернулись в просторный особняк Аны, причём по пути я часто замечал обращённые ко мне дразнящую улыбку и соблазнительный взгляд Фелиции.

Первым делом хозяйка предложила всем нам искупаться в её бассейне.

Бассейн в доме остался ещё от старой римской бани, и особняк Аны был далеко не единственным в городе перестроенным на современный лад жилищем, где сохранились остатки древних удобств.

К тому времени мне уже случалось принимать ароматные ванны в компании Аны, но, признаться, предложив купаться втроём, она меня всё-таки удивила.

— Возлюбленный Фелиции уже месяц как в Мадриде, — сказала Ана.

Мне стало интересно: ведь этот возлюбленный был не кем иным, как младшим братом того самого графа Лемоса, любовника и покровителя самой Аны. Причём, как я слышал от неё раньше, отдавал предпочтение мужчинам.

— Но он должен соблюдать видимость приличий, — пояснила она. — Вот почему Фелиция такая прекрасная актриса.

Честно говоря, я не очень понял, что имелось в виду.

Ана уже плескалась в воде, когда я, обвязав чресла полотенцем, спустился в бассейн и погрузился в расслабляющую тёплую воду. Фелиция сидела на краю, завёрнутая в полотенце. Неожиданно Ана потянулась, ухватилась за полотенце и сдёрнула его с Фелиции, так что, прежде чем та успела соскользнуть в воду, я понял-таки, что подразумевалось под словами «прекрасная актриса».

Но в конце концов, если Каталина де Эраузо, эта монахиня-разбойница, могла морочить головы королям и папам, то почему бы Фелиции — или как бы там парня ни звали — не может дурить высшее общество Севильи?

Энтузиазм Аны по части посещения театров, светских приёмов и занятий любовью был неисчерпаем, так что я, с её лёгкой руки, был полностью поглощён всеми этими приятными делами и сожалел только о том, что редко виделся с Матео. Поначалу его имя было на языке у каждого: в обществе только и толковали, что о кабальеро, вернувшемся из Нового Света с полными карманами золота. Мой друг превратился в живую легенду, чего только о нём не рассказывали. Я собственными ушами слышал историю о том, что Матео якобы разыскал затерянный остров Калифорния, где восседающая на троне из чистого золота царица амазонок попирает стопами черепа несчастных, оказавшихся в её владениях в результате кораблекрушений.

Но чаще всего судачили о том, будто бы он, исследуя пустынные земли к северу от Рио-Браво, обнаружил легендарные Семь Золотых Городов.

Ана, разумеется, заинтересовалась, что это за города такие, и я рассказал ей следующую историю.

Когда конкистадоры разграбили владения ацтеков и инков, им этого показалось мало, ибо жажда золота неумолимо увлекала авантюристов всё дальше и дальше, к новым завоеваниям. В 1528 году отряд испанцев высадился на полуострове, который открывший его несколько ранее в поисках мифического Источника молодости Хуан Понсе де Леон назвал Флорида, что означает «цветущая». Одним из высадившихся был Альвар Нуньес Кабеза де Вака. Этот испанец со столь странным именем (Кабеза де Вака буквально переводится как «коровья голова») и африканский раб по имени Эстебан, вместе с шестью десятками спутников, оказались на цветущей земле не по своей воле — их корабль потерпел крушение. Многие там и погибли. А де Вака, Эстебан и ещё двое моряков после восьмилетних скитаний по континенту, пройдя тысячи лиг, оказались к северу от уже освоенных белыми людьми земель Новой Испании. Так вот, они рассказывали, что где-то за Рио-Гранде, примерно там, где ныне находится Санта-Фе, в отдалении были видны Семь Золотых Городов. Ясное дело, что такой рассказ не мог остаться без внимания — в эти сказочные места стали отправляться искатели наживы, а власти Новой Испании снарядили большую экспедицию под предводительством Франсиско Васкеса де Коронадо, но все эти походы не увенчались успехом. Ничего, кроме самых обычных индейских поселений, обнаружить не удалось.

— Ага, им не удалось, а вот Матео сумел, — заключила моя слушательница.

Я ожидал, что по прибытии в Севилью Матео с головой окунётся в столь любимую им театральную жизнь, однако, хотя порой мы сталкивались с ним на представлениях или за кулисами, моего друга, похоже, всецело поглощало другое его увлечение.

— У Матео роман с герцогиней, — сообщила мне Ана. — С королевской кузиной.

— Она замужем?

— Разумеется. Её супруг, герцог, сейчас инспектирует армию в Нидерландах. Герцогиня так одинока — естественно, она требует от Матео, чтобы он посвящал ей всё своё время и энергию. Представь, Матео говорит, что впервые в жизни полюбил по-настоящему.

— Интересно, а есть в Испании замужние дамы, у которых нет любовников? — осведомился я.

Ана на секунду задумалась, а потом неуверенно ответила:

— Ну, может быть, среди бедняков...

Ана уже несколько раз делала загадочные намёки на тёмное прошлое Матео и, помнится, отпустила несколько любопытных замечаний, когда речь однажды зашла о творчестве Мигеля Сервантеса. Когда же мне в конце концов удалось вытянуть из неё побольше, услышанное ошеломило меня и вынудило взглянуть на Матео совсем по-другому.

Мне, конечно, было известно, что мой друг относится к Сервантесу далеко не лучшим образом, но насколько глубоко коренятся причины этой неприязни, я узнал только от Аны. В тот день мы ехали в её карете на представление.