Олег Капустин - Нефертити. Роковая ошибка жены фараона

Вскоре владыка страны появился. Он стоял на роскошно украшенной слоновой костью и золотыми пластинами колеснице и милостиво приветствовал собравшихся на площади и вокруг неё фиванцев. Высокая фигура так сияла на солнце, покрытая украшениями из драгоценных металлов и камней, что трудно было смотреть на неё, не щурясь и не отводя глаза в сторону. Словно сам бог солнца Амон-Ра спустился прямо с небес на улицы Фив. За его колесницей ехал наследник, такой же высокий и нарядный. Отец и сын начали объезжать строй войск столичного гарнизона. Бравые воины, ветераны многих кампаний, хорошо отдохнувшие за прошедшие полгода после возвращения из Финикии и Сирии, или страны Ретену, как её называли египтяне, дружно приветствовали живого бога и одновременно главнокомандующего. Фараон был доволен, но Яхмосу угодить было трудно.

— Почему бойцы без доспехов и только с копьями без секир? И где заплечные мешки? — набросился он на командующего корпусом Рамери, старого солдата, воевавшего много лет под предводительством не только здравствующего фараона, но и его отца.

— Но ведь это же не боевой поход, а столичный смотр, — ответил ветеран.

— Войска должны быть готовы всегда к походу! — заорал наследник грубым голосом. — Как вернулись домой, так сразу же стало наплевать на дисциплину и воинские порядки! Учишь вас, учишь, и всё никакого толку!

— Меня учить не надо, я сам кого хочешь выучу, как нести службу! Надо было предупредить, что экипировка войск должна быть походной! — рявкнул в ответ Рамери. Большой шрам на его левой щеке побагровел.

— Ты на кого огрызаешься, раб? — взвизгнул Яхмос. — Палок ему, прямо сейчас!

Тутмос поморщился.

— Прекрати, Яхмос, — оборвал он сына. — Рамери уважаемый человек. Он воевал под командованием моего отца и сейчас безупречно продолжает нести службу. Воины его корпуса отлично обучены, сыты и довольны. Хоть сейчас иди с ними в новый поход. Если мы прикажем, я уверен, что они очень быстро соберутся по-походному. Так что не надо без толку придираться, сынок, к нашим доблестным воинам. Служи верно, Рамери, и я тебя в обиду не дам! — властно закончил фараон и ткнул возничего в бок золочёным посохом, чтобы тот трогал.

Колесницы Тутмоса и его наследника покатили дальше. А когда правитель Египта усаживался на трон, то бросил стоявшему по правую руку Яхмосу:

— Ты что, с ума сошёл, недотёпа?! Разве можно так обращаться с лучшими военачальниками? Ты ни за что ни про что оскорбил командующего «храбрецами царя», отборным войском! И уже успел нажить себе врагов среди половины столичной знати. Разве так ведёт себя мудрый правитель? А что ты будешь делать, если завтра тебе понадобятся наши ударные части для подавления заговора или бунта в столице? На кого ты в конечном итоге сможешь опереться?

— У тебя есть сведения о заговоре? — недоверчиво спросил наследник, наклонившись к уху отца.

— Да пожалуй, в столице не найдётся ни одного уважаемого дома, где бы тебя не порицали за грубое, просто хамское поведение по отношению к своим подданным. Ты не различаешь ни врагов, ни друзей. Мне уже известно о разговорах среди высших чиновников и родовитейшей знати Фив, тебя костерят и в хвост, и в гриву! И почти все сходятся на том, что вместо тебя лучше наследником иметь Аменхотепа.

— Я сверну шею этому придворному франту! — прорычал Яхмос, не сдержавшись.

— Как бы шею не свернули тебе, тупой ты носорог! — выругался Тутмос. — Я уже вижу, что поспешил, назначив тебя своим преемником и соправителем. Но, к сожалению, выбирать мне не из чего: один сын — злой дурак, бросающийся на всех подряд, как бешеный пёс, другой — ленивый кутила, которым вертит как хочет очередная любовница, а теперь жена-простолюдинка. О боги, за что вы меня так наказали?! — вздохнул фараон и дал знак рукой к началу парада.

Стройными рядами мимо трона зашагали «храбрецы царя», железная гвардия фараона. За ними покатили колесницы. На лице монарха разгладились морщины. У него было отличное войско! И он мог им гордиться. Сразу после парада начались состязания борцов, а потом всех ожидало главное зрелище дня — гонки на колесницах. В ней должны были участвовать не только воины колесничного войска {60}, но и юноши из самых знатных семейств. Золотая столичная молодёжь брала пример с царевича Аменхотепа и проводила время на охоте, носясь целыми днями за антилопами, жирафами и буйволами по ещё не везде высохшим степям, простиравшимся вокруг долины Нила. Каждый знатный юноша считал делом чести иметь отличную упряжку коней, что было довольно разорительно для отцов, но положение обязывало! К тому же сам фараон всячески поощрял это увлечение отпрысков богачей. Ведь из них можно было быстро пополнить колесничное войско во время длительных военных кампаний, которые вынужден был вести Тутмос Четвёртый, ожесточённо сражаясь с усилившимися противниками на северных границах своей грандиозной державы.

— Хоть от одного увлечения моего младшего непутёвого сыночка есть явная польза! — частенько повторял он.

Колесничные гонки в столице фараон устраивал столь часто, особенно перед большими походами, чтобы выявить лучших бойцов. Вот и теперь сразу же после окончания состязаний по борьбе, в которых участвовали в основном простолюдины, пополнение для пехоты, он приказал без промедления начать скачки на колесницах.

Эйе оказался в одном заезде с лучшими колесничными бойцами империи. В одном ряду с ним наследник престола Яхмос, царевич Аменхотеп и ещё несколько юношей из самых родовитейших аристократических семейств Фив. Вдруг кто-то стоявший на своей колеснице совсем рядом произнёс негромко с сильным иностранным акцентом:

— Какой чудесный перстень с изумрудом подарил вам царь Артатама!

Эйе вздрогнул и пристально всмотрелся в колоритного молодого человека, как бы между делом бросившего столь многозначительную фразу. Это был племянник царя хеттов Суппилулиума, невысокий крепыш с широкими плечами и очень длинными мощными руками. Из-под густых чёрных бровей на помощника главного архитектора глядели небольшие смышлёные глаза. Они как чёрные буравчики, казалось, насквозь просверливали собеседника и светились колючей насмешкой. Но одновременно в них было что-то угрожающее. Хотя, может быть, всё дело было в переломанном носе и шраме через всю широкую физиономию племянника хеттского царя, которые придавали ему совершенно зверский вид? Тем более что на его голове не было столь привычного для глаз египтянина парика. Его заменяла чёрная густая курчавая шевелюра, перевязанная красной лентой. На груди в широком вырезе пурпурно-фиолетовой туники были видны жёсткие волосы, напоминающие медвежью шерсть. Да и сам Суппилулиума был похож больше на медведя, вставшего на задние лапы, чем на человека, жителя долины реки Хапи.